Автохтоны

Из-за массивного кресла, в котором восседала отравительница Ренци, и массивной спины графа Дракулы нельзя было увидеть входную дверь, он передвинулся к волку, бедный растерзанный егерь укоризненно таращился на него, кого напоминает этот несчастный? А, точно, Шпета. Эта седина, эти усы…

Стоя неподвижно среди восковых фигур, сам восковая фигура, он ждал в полутьме.

Серый человек был один, наверное оставил своего напарника караулить у входа, просто так, для подстраховки. Преследователю было неловко, он боком протиснулся мимо кровавой ванны и Потрошителя и встал, прислушиваясь и вытянув шею, – очередной экспонат, городской серийный убийца, ничем не отличимый от своих жертв…

Он выступил из-за Дракулы и ухватил преследователя за рукав.

– Что вам от меня надо?

Тот вздрогнул, челюсть отвисла, словно у щелкунчика. Дернулся, замычал.

Тут только он сообразил, что для пришельца он и сам – тихий городской маньяк, ожившая восковая фигура.

– Да не бойтесь, – сказал он с досадой, – я…

Но тот, отчаянно дернувшись, выскользнул из пальто, так ящерица отбрасывает в минуту опасности хвост. Рукав пальто остался у него в горсти, а пришелец, развернувшись, метнулся в просвет между Джеком Потрошителем и его преследуемой жертвой и исчез.

Под укоризненным взглядом графа Дракулы он обследовал карманы пальто. Только что купленный билет на выставку, грязный носовой платок и табачные крошки. Не бог весть какой улов. В подкладку был вшит лейбл Made in Turkey. Он аккуратно накинул пальто на плечи несчастной жертвы Дракулы, одетой в одну лишь бледную полупрозрачную рубашку, что было несколько не по сезону, и вышел. Пожилая билетерша приветствовала его, словно старого знакомого.

– А тот убежал, – сказала она, не дожидаясь вопроса. – Хулиган какой-то. Я и билет продавать не хотела, мы до пяти только… Ничего не поломал? Все в порядке?

– В совершеннейшем, – сказал он, поклонился ей и вышел.

* * *

До пяти. Значит, в «Синюю бутылку» он опоздал. Жаль.

В сквере, где люди в комбинезонах деловито монтировали эстраду, он остановился и извлек мобилу.

– Не нужен сегодня? Это хорошо, – отозвался сквозь стук досок далекий Валек, – а то я закопался с Костжевским. Вызовов много.

Он подумал, что Валек набивает себе цену.

– А эта книга о Коваче?

– Сегодня вечером завезу. Оставлю на ресепшн.

У Юзефа бэтмен подлетел, спросил «Как всегда?», улетел опять и вернулся, неся на черных крылах чечевичную похлебку и горячие булочки. А также рюмочку с настойкой. Он ел, наблюдая вспышки света за окном. Похоже, эстраду наконец смонтировали и врубили дискотеку или что-то в этом роде.

– Вы не были в «Синей бутылке». Это очень нехорошо.

Вейнбаум за соседним столиком разворачивал салфетку. Трость Вейнбаум ловко подвесил на спинку соседнего стула.

– Я был, но раньше. Не застал вас.

– Это никуда не годится, – строго сказал Вейнбаум. – Сколько раз можно говорить, кушать надо вовремя. Все надо делать вовремя. Вам что, уже не нужны мои консультации?

– Напротив, – сказал он, – напротив. Скажите, кто мог бы за мной следить?

– Кто угодно, – серьезно сказал Вейнбаум, – какое-нибудь тайное общество…

– Вейнбаум!

– А что, у нас тут полным-полно тайных обществ! Вы уже были в масонской ресторации? Воробкевич там обедает с пяти до семи. Сейчас он в хлопотах. Всерьез занялся Баволем. Супруга мэра, знаете, поощряет искусства.

– Это похвально. И все-таки? Как минимум двое. Дилетанты. Весьма робкие. И, видимо, стесненные в средствах.

– Это не мои люди, – быстро сказал Вейнбаум, – мои – все профессионалы.

– Да ладно вам. Вы вот лучше скажите, почему… в музее восковых фигур у жертв маньяков лица Янины и Шпета. Или я с ума сошел?

– Вы были в музее восковых фигур? – Вейнбаум был неприятно удивлен. – Вы прямо как турист какой-нибудь!

– Так получилось, – сказал он сурово, – уходил от хвоста.

– На самом деле никакой мистики, – Вейнбаум потер ладошки и приступил к фаршированной шейке. – Этот музей на паях делали Пашкевич и Шапиро. Оба работали в театре. Пашкевич был гример и костюмер, а Шапиро – бухгалтер. И оба ненавидели Шпета. А Пашкевич к тому же сильно пострадал от Марты, она его и выжила в конце концов. А Марта была копия Янины. Вы всюду видите мистику, правда ведь? Знак? А, вот уже и штрудель вам несут.

Штрудель был вкусный. Как всегда.

* * *

– А закуску вы разве брать не будете? Возьмите колбаски. Хорошая колбаска.

Продавщица казалась родной сестрой билетерши из музея. В теплом платке, накинутом на плечи, очки на цепочке лежат на обширной груди.

– Не надо, – он спрятал плоскую бутылочку в карман, – спасибо.

Машины, проносясь мимо, полосовали светом доброе лицо продавщицы. Если я зайду завтра вечером, она меня спросит «Как всегда?», подумал он.

В «Пионере» Вероничка сомнамбулически кивнула ему.

– А вам передачу оставили. – Движения ее были замедленны, словно она плыла в теплой тяжелой воде. – Лысый такой. И звонили. Сказали, еще позвонят.

Вольные райдеры приглушенно бубнили у себя в комнате. Что-то там у них упало, мягкое и тяжелое.

Под мрачным взглядом сельскохозяйственной женщины он вытряхнул книгу из пакета на койку.