Автоквирография

Дорогой Себастьян!

Надеюсь, когда ты получишь это письмо, нераспроданных экземпляров «Огненной бури» станет меньше, а ярких впечатлений от промотура – куда больше. Хотелось написать тебе о семинарской работе нашего общего друга. Не знаю, говорил ли ты с Таннером, но он в курсе, каким образом его роман оказался у меня. Когда вывесили итоговые оценки, он позвонил мне, уверенный, что произошла ошибка. Я с удовольствием объяснил, что это не так.

Мы вместе переработали текст, я убедил Таннера внести существенную правку. Не в плане сюжета как такового – сюжет я считаю перспективным, – а чтобы изменить имена и характерные черты двух главных героев, а также все прочие узнаваемые штрихи. Я связался с парочкой редакторов. Не исключено, что второй год подряд на моем семинаре вырос публикуемый автор. Разумеется, предварительно мы свяжемся с тобой.

Спасибо за твою смелость. Желаю удачи! Человек ты замечательный, с блестящим умом и добрым сердцем. Не позволяй никому и ничему погасить твой внутренний свет.

Твой Тим Фуджита

К письму действительно приложен последний зарплатный чек, за который Себастьян беззвучно благодарит небеса. Когда родители спросят, врать не придется.

Глядя на письмо, Себастьян понимает, почему мама так спешно отправила его заявление. Пятнадцать минут дома, и все вернулось на круги своя – он скучает по Таннеру так, что готов бежать к нему сию же секунду.

Рассчитывать на публикацию романа Таннера, пожалуй, слишком самонадеянно, и Себастьян эту мысль отбрасывает, вдруг обрадовавшись тому, что скоро снова уедет, может даже за границу. Он убежит далеко-далеко, туда, где не настигнет ни боль, ни желание увидеть его снова, хоть один разочек, и выложить все.

Следующие несколько недель время искажается и перегибается. Вместе с отцом Себастьян обходит дома прихожан, стрижет газоны каждому встречному-поперечному, помогает семьям переезжать. Вечерами он едва успевает вытащить распечатки, прочесть пару страниц романа, и все, глаза закрываются от полного изнеможения.

Вызов на миссию приходит во вторник, и целых четыре дня конверт лежит на кухне невскрытым. Из Финикса должны прилететь родственники с маминой стороны, из Сент-Джорджа к пяти часам привезут прабабушку. Из Солт-Лейк-Сити приедет дюжина родных и близких, еще соседи подойдут… К трем часам на противнях у миссис Бразер целое закусочное море – китайские пельмени, киши, пирожки Фрито, – отдельно стоит огромное блюдо с овощной нарезкой. Лиззи и Фейт в одинаковых желтых платьях, Себастьян и Аарон в одинаковых темно-синих костюмах.

У Себастьяна дрожат руки. У Себастьяна сводит челюсть: так сильно он стискивает зубы. Его родные расхаживают туда-сюда, болтают, ждут.

В голове у Себастьяна на репите звучит негромкий голос Таннера: «Зачем ты участвуешь в этом, если ненавидишь всей душой?»

Ответить легко: мысли об отъезде приносят облегчение. Разговоры с Богом в последнее время тоже приносят облегчение. Ни с верой, ни с миссией сомнения не связаны. Гнетут родительский стыд, их ожидания.

С пылающим сердцем Себастьян заходит на кухню.

– Пап, можно мне ненадолго взять машину?

Епископ Бразер смотрит на него с тревогой.

– Что с тобой?

– Нервничаю, – честно отвечает Себастьян. – Все в порядке. Просто… Мне нужно съездить в церковь минут на десять.

Епископу такой ответ нравится – прежде чем передать сыну ключи, он в знак солидарности сжимает ему плечо.

Себастьян едет в церковь, именно туда собирается, но в итоге поворачивает налево, а не направо, потом вообще пропускает поворот и в итоге оказывается на грунтовой дороге у знака «Въезд воспрещен». Он останавливается, стелет на капот одеяло из багажника, смотрит в голубые небеса и пытается вспомнить звезды.

Сегодня у озера совсем не так, как весной. Во-первых, сейчас здесь жаркое, душное царство комаров. Во-вторых – и в-главных, – рядом нет высокого парня. Себастьян дает себе десять минут, потом двадцать. Он хочет попрощаться с Таннером, зажмуривается и просит Бога подсказать нужные слова, заклинание, которое успокоит сердце, но ответа нет.