Автомобилья поступь

Я осталась одна и мне стало скучно…
Около лежал мой двухнедельный ребенок…
Было октябрьски… Разноцветились юбочки-тучи,
И черти выглядывали из под кучи пеленок…
И мне стало истерически скучно и печально…
– (Ах, почему Вы не понимаете, что такое тоска?!) –
Я от боли утончилась и слегка одичала,
И невольно к подушке протянулась рука.
И вот этою самой голубой подушкой
С хохотом я задушила ребенка…
Я помню его торчащие уши
И то, что из прически выпала гребенка.
Подошла к окошку, побарабанила звонко,
Улыбнулась в прыгнувший ветер, в стужу,
Подошла к висячему телефону
И обо всем сообщила удивленному мужу.
Подмигнула чертям на электролюстре,
Одела серое платье, чтоб быть похожей на тучи…
Вы понимаете, что все это было от грусти!
Отчего же врачи говорили про патологический случай?

«За фужером горящего, разноцветного пунша…»

Льву Заку

За фужером горящего, разноцветного пунша,
В кафэ заполночном, под брызги «Maccheroni»,
С нервным пробором, без профиля юноша
Дико, исступленно и сумасшедше стонет.
Из застекленной двери, не мешкая,
Торопливо поправляя прическу крутую,
Выходит расхлябанная, развинченная девушка,
И плачь юноши привычно целует.
И вдруг у юноши из ногтей вырастают когти,
Сквозь пробор пробиваются, как грибы сквозь листья,
Два рога козлиных, и в ресторанном рокоте
Юноша в грудь ударяет девушке плечистой.
Мертвая, конечно, падает… Какие-то лица
Сбегаются на шум и, сквозь сигарный угар,
Жестикулируя, юноша объясняет полиции,
Что у нее апоплексический удар.

«Эпизоды и факты проходят сквозь разум…»

Эпизоды и факты проходят сквозь разум
И, как из машин, выходят стальными полосками;
Все около пахнет жирным наркозом,
А душа закапана воском.
Электрическое сердце мигнуло робко
И перегорело, – Где другое найду?!
Ах, я вверну Вашу улыбку
Под абажур моих дум.
И буду плакать – как весело плакать
В электрическом свете, а не в темноте! –
Натыкаться на жилистый дьявольский коготь
И на готику Ваших локтей.
И будут подмаргивать колени Ваши,
И будет хныкать моя судьба…
Ах, тоска меня треплет, будто афишу.
Расклеив мою душу на днях-столбах.

«Верю таинственным мелодиям…»