Автомобильная фамилия

– Это даже не полноценные воспоминания о них. Это фантазии, представления об идеале. Какая-то смесь из желаний и реальности, которую выхватывает Солярис из дальних уголков разума.

– Но ведь заниматься… Делать… такое с детьми, разве не аморально?

Хмыкаю. Она так мило пытается не произносить вслух слово «секс».

– Конечно. Только это не дети. Это пустота. Фантомы, иллюзии…

– Перестань… – шепчет Амелия.

Она замолкает. Не смотрит на меня. Хочется взять ее за руку, но боюсь вырвется. Мимо проходит человек. Работник, в такой же форме как у меня – синем подобии кителя, чем-то средним между формой пилотов авиалиний и швейцаров дорогих отелей. На миг я встречаюсь с его удивленным взглядом. Странно, лицо незнакомо, наверное, прилетел только что на том же корабле, что и Амелия. Проходит мимо, оглядывается. Ну да, наверняка думает, что у меня какой-то конфликт с клиенткой. Погоди, поработаешь с месяц и не на такое насмотришься…

– Идем, – Амелия тянет за рукав.

Ее номер недалеко. Толстая дверь отъезжает в сторону, Амелия заходит первой.

Я переступаю порог. Номер как номер. Такой же, как и остальные во втором классе. Не самый дешевый, но и до люкса далеко. Двуспальная кровать, стол, дверь в душевую, совмещенную с туалетом. Единственное окно закрыто гермоперегородкой – синий полдень в самом разгаре.

Амелия достает из-под кровати рюкзак, зарывается в него. Рядом лежит чемодан. Синий, с эмблемой компании – такой выдают всем туристам. Требования к грузоперевозкам довольно строгие, ничего, что не влезет в такой чемодан, корабль не повезет. Странно, что Амелия среди прочего взяла еще и рюкзак.

Она перебирает вещи, какую-то одежду отбрасывает в сторону, но большую часть сворачивает и запихивает в рюкзак.

Она всегда делает так, когда расстроена. Принимается за уборку, перекладывает вещи с полку на полку, вытирает пыль и сортирует одежду.

Честно говоря, лучше в такие моменты ее не трогать. Но не могу же я просто выйти из номера. Я не видел сестру почти год, я буквально хочу провести с ней рядом все возможное время, пускай даже она будет дуться и молчать.

Осматриваюсь, поднимаю со стола ножницы с закругленными концам, запаянные в прозрачный пластик.

– О, ты их даже не распаковала, – улыбаюсь я. Пытаюсь разрядить обстановку. – Говорят, самый ходовой сувенир с Соляриса. На земле их перепродают по тысяче долларов.

– Уже по пятьсот, – бросает Амелия.

Журналисты, рассказывая о Солярисе любят называть его «создателем идеальных подделок». Навесить такой ярлык могут лишь те, кто ни разу не видел гостей своими глазами. Внешне – они действительно люди. Они двигаются, разговаривают, испытывают эмоции, кричат и смеются, как люди. Они совсем не похожи на китайских домашних андроидов, пугающих покупателей эффектом «зловещей долины». Гости выглядят как люди, ведут себя как люди и думают, что они люди.

По крайней мере, первое время.

По их венам бежит настоящая кровь с лейкоцитами и эритроцитами, внутренние органы функционируют так как и положено. Для того чтобы опознать подделку понадобится молекулярный микроскоп. Тела гостей состоят из клеток, те в свою очередь из молекул, а вот дальше… В отличие от привычной нам со школы атомной структуры внутри тел гостей роятся куда более мелкие частицы нейтрино.

Но для того, чтобы распознать подделку не обязательно иметь под рукой оборудование для анализов. В этом Солярис напоминает человека, считающегося самым неудачливым аферистом XXI века. Кацпир Вуйчик замахнулся на подмену Венеры Милосской. Он собрал в гараже промышленный 3D-принтер, нашел материалы и софт. Подделка получилась почти идеальной, могла пройти и спектроскопию, и радиоуглеродный анализ, обмануть искусствоведов и смотрителей Лувра, которые всю жизнь провели возле этой статуи. Выдала Вуйчика одна единственная деталь. Едва заметная подпись, которую оставила на мраморе пробная версия программы, использованной для печати.

Солярис вытаскивает образ из нашей головы, и, хотя зачастую и делает его идеальнее того, человека каким он был, некоторых вещей океан не понимает. К примеру – одежду. Он идеально подделывает ткань, цвет и фактуру – ни один модельер не заподозрил бы неладоного, если бы не одно «но». Солярис не понимает концепцию застёжек. На платьях и блузках нет молний и пуговиц. А даже если и есть, если Солярису удаётся вытащить эту деталь из чьих-то фантазий и воспоминаний – они остаются симулякрами – простыми украшениями. Молнии нельзя расстегнуть, пуговицы просто пришиты поверх ткани. Этот забавный факт довольно легко позволял отличать гостей от людей первым соляристам.

Единственное, что по какой-то причине признает Солярис – шнурки. Обувь со шнурками вполне можно развязать, снять и даже потом надеть обратно.