Автомобильный король

Она нашла о чем поговорить с Делл: о своем четырехлетнем малыше, который был слабеньким и не мог подолгу гулять в зимнюю стужу. Делл знала все о витаминах и протеинах и тому подобном и объяснила ей, что нужно давать мальчику и как можно это подешевле достать. Обязанностью Делл как работника отдела социального обеспечения было разъезжать по городу и опрашивать нуждающихся. Она была добрая, не по летам серьезная и болела за них душой, потому что они были лишены самого необходимого. В наши дни нелегко иметь дело с бедняками, и богачи поступают очень разумно, возлагая эти обязанности на оплачиваемых специалистов с университетским образованием.

Вскоре пришел Эбнер и очень удивился, узнав, что у него новая невестка. Он не знал, что делать, что сказать, и очень смутился, когда она подошла к нему и поцеловала в морщинистую щеку с отпечатками жирных пальцев. У Эбнера не было ни малейшего представления о том, что творилось в душе этой молодой леди, которая так сильно выделялась среди них, хотя и была очень скромно одета. Он не мог понять, что она была склонна идеализировать рабочих, и видела в его мозолистой руке, на которой не хватало одного пальца, символ честного труда, медаль ветерана промышленности. Но Эбнер понял, что она леди добрая и что его сыну посчастливилось. То, что она сочувствовала опасным идеям Тома, не удивляло его. У старика в мозгу были несообщающиеся отделения, он считал "агитаторов" опасными и вредными людьми и в то же время умудрялся разговаривать с двумя такими людьми и во всем соглашаться с ними.

81

Движение за организацию производственных профсоюзов в крупной промышленности быстро распространялось по всей Америке; оно возникало стихийно в тысячах различных пунктов, порождаемое отчаянной нищетой рабочих. Оставалось только наметить программу и тактику: а это уже было сделано крупными профсоюзами горняков и швейников, организованных по предприятиям. Вскоре был создан Комитет производственных профсоюзов, сокращенное название которого приобрело магическое значение для миллионов тружеников, не знавших даже точно, за что они борются.

Крупные профсоюзы собрали денег, и в каждую отрасль промышленности были посланы организаторы. И Том снова получил работу. То обстоятельство, что платили только по двадцать пять долларов в неделю плюс десять долларов на организационные расходы, не имело в его глазах никакого значения, равно как и то, что более опасную работу трудно было себе представить. В городе Детройте рабочий организатор не подвергался непосредственной опасности, но в некоторых маленьких городах "охота на бунтовщиков" была разрешена, к ним принадлежали и фордовские города, где миллиард долларов Генри заботился о своей сохранности.

Тому было поручено посещать окрестности фордовских заводов и встречаться с рабочими у них на дому и повсюду, где возможно. Он так и делал; но как-то двое мужчин в штатском остановили его, показали ему свои значки и велели следовать за ними. В полицейском участке его допрашивал начальник агентуры в присутствии нескольких помощников. Том назвал свою фамилию и адрес и сообщил сведения о себе: окончил Мичиганский университет, бывший фордовский рабочий, занесен в черный список, а в настоящее время организатор союза рабочих автомобильной промышленности Америки.

- Я получаю жалованье, и у меня есть текущий счет в банке, так что вы не можете сказать, что я не имею определенных средств к существованию. Я настаиваю на своем праве позвонить адвокату и предупреждаю, что если вы лишите меня этого права, то, как только я буду освобожден, я немедленно подниму дело о незаконном аресте и содержании под стражей. Что еще вам нужно?

- Нам нужно знать имена тех, с кем вы работаете.

- Можете посадить меня под замок и избивать до потери сознания, но об этом я не скажу ни слова. Могу я позвонить адвокату?

- Погоди, красавчик, ты у нас заговоришь! - сказал начальник.

Они отвели его в подвал и поместили в так называемую "дыру" - в подземную камеру с крохотным глазком в железной двери; в камере было только зловонное помойное ведро и ведро с водой, которое, очевидно, лишь недавно перестало быть помойным. Том остался один, и всякий раз, когда слышались шаги, он думал, что к нему идут с резиновыми дубинками.

Профсоюз всегда имел точные сведения о том, куда направлены его организаторы, и требовал, чтобы они как можно чаще звонили в комитет. Когда кто-нибудь долго не звонил, было ясно, что его забрала полиция. О Томе не было ни слуху ни духу, и начались поиски. Позвонили всем женам, матерям и сестрам сочувствующих союзу рабочих и мобилизовали их. В полицейском участке звонил телефон, и возбужденный женский голос требовал сведений о Томе Шатте. Никакие отговорки не принимались - он задержан полицией, или полиция знает, где он, - и голос требовал его освобождения. Сержант вешал трубку, но сейчас же телефон звонил снова, и другой голос обращался с тем же требованием. Телефон звонил круглые сутки, так что пока Том Шатт находился в заключении, полиция не могла заниматься никакими делами.