Автонизм

Гуля бросила коробку на табуретку – из неё, звеня, посыпались пустые ампулы, – тяжёлым шагом промаршировала на кухню, изучила открытый холодильник, сказала ещё раз:

– Ясно. – Затем ушла в прихожую обуваться. – Собирался тихонечко помереть? Такой был план?

Максим осторожно крикнул:

– А укол?

Гуля ответила:

– Помучайся, полежи, – и вышла из квартиры, хлопнув дверью.

Она вернулась минут через двадцать, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, сбросила ботинки один на другой, протащила на кухню пакеты с ярким логотипом продуктового. Вымыв руки, села на край дивана и стала выуживать из рюкзака медикаменты: шуршащее и звенящее разных форм.

– Я знал, что ты расстроишься… – начал Максим.

Гуля никак не реагировала, вскрыла ампулу, набрала шприц, спросила грубо:

– Рука или жопа?

Максим протянул руку.

– Эти дни сам ставил?

Максим кивнул.

– Куда?

– В ногу.

Гуля заметила тёмно-красные точки, рассыпанные по его тощим бёдрам.

– Сейчас поможет, – смягчилась Гуля. – Манную кашу ешь? Я только манную умею…

– Обожаю, – прошептал Максим.

– Как дам! – пригрозила Гуля игриво, но тут же вскинулась: – А заявление ты писал?

– Какое?

– В смысле какое?!

Гуля засуетилась: подняла рюкзак на колени, стала что-то искать.

– Так, я сейчас опишу травму, имею полномочия. На работе поставлю печать. Где-то был чистый А-четыре…

– Погоди, – начал Максим осторожно, – надо обдумать…

– Кого думать? Чего ты его жалеешь?! До хрена здоровья? Отстранят, но не посадят же. Будет внимательнее. Переживёт.

– Погоди, Гуль, правда…

Девушка присела перед Максимом на пол, взяла его ладонь в свои, зачастила:

– А если бы пачка попала в другое место? Ему нужно задуматься, это серьёзно.

Максим отводил глаза, нервно гладил руку Гули, та продолжала:

– Пусть оплатят компенсацию, потом уволишься…

– Я не могу уволиться.

– Почему это?

– Не могу, и всё. Ещё полгода не могу.

– Да почему?

Максим молчал. Гуля снова стала напирать:

– Что мне тебя, бить, чтобы ты говорил?

И Максим сдался:

– Я не на работе, я на сроке.

У Гули что-то поменялось в глазах. Она медленно вытянула ладонь из его руки, ушла на кухню, растирая висок. Максим на пару секунд закрыл глаза, потом поплёлся за ней:

– Нельзя Ефима отстранять. Если работать будет не с кем, мне могут заменить срок на реальный. Надо обдумать, понимаешь?

Помолчали.

– Что-то я утомилась охреневать, – наконец проговорила Гуля.

Максим стоял в проёме двери. Гуля вытаскивала из пакетов продукты, кидая на стол.

– Ляг, чтоб я тебя не видела, – попросила она.

Когда с кухни полетел сладкий запах, Гуля зашла в комнату, сказала, не глядя в глаза:

– Каша готова. Там фрукты, булки, салаты… А уколы ты и сам можешь ставить.

Она ушла. Максим лёг и уставился в стену.

***

Через пару недель Максима вызвали к начальству.

Когда он подошёл, у кабинета уже стоял Ефим. Он громко кричал в телефонную трубку:

– Я всё отдам, отвалите! Ещё есть время!

Он сбросил звонок и глянул на Максима пустыми красными глазами.

– Ну и зачем? – спросил он. – Ты же сядешь.

– После тебя.

Максим указал Ефиму на дверь, тот молча открыл её и вошёл первый. Седой и усатый полковник тепло пожал Ефиму руку, пригласил сесть. Максим почуял подвох.

Так и вышло. Полковник сложил его заявление вчетверо, убрал куда-то в стол и мягко попросил Максима с Ефимом решить всё мирно друг между другом. Все аргументы падали как подстреленные. Глаза полковника были усталыми. Глаза Ефима смеялись. Лениво и вязко тикали часы на стене.

– Ну не помер же, – сказал Ефим, когда они вышли в коридор. Максим развернулся и дал ему в глаз.

Выйдя на крыльцо участка, Максим столкнулся с Гулей. Она не пошла внутрь, осталась с ним, спросила:

– Ну что?

Ответ поняла по лицу. Помолчав, спросила снова:

– Какая у тебя статья?

– Сто пятьдесят восьмая…

– Что ж, буду прятать от тебя деньги и ценности.

Он посмотрел на неё: она грустно улыбалась.

***

Максим появился в кабинете Ефима через месяц. С серым лицом, ещё слабый и высохший, но теперь у него была короткая стрижка, новая футболка с надписью «Будни таракана» и джинсовая куртка вместо олимпийки.

У Ефима всё ещё проступал охристый ореол вокруг глаза. Он встретил Максима осторожным молчанием, пригласил жестом сесть:

– Участвуем в гонках на выходных. Это не обсуждается.

У Максима медленно расклеились губы и приоткрылся рот.

Квадратная лампа пульсировала светом. По оконному стеклу ходили тонкие тени. Ефим снял кипящий чайник с круглой платформы, налил себе и Максиму, вытряс из пакета на стол белые пряники. Максим даже не посмотрел на кружку:

– Выигрыш пополам?

– Если не будешь создавать проблем.

Ефим нервно уминал пряники. Максим рассмотрел его: напротив сидел самый простой, простецкий человек, форменная чёрная куртка была ему мала, в уголках рта белели пряничные крошки. Такому нельзя было доверить жизнь.

– Никакого риска, Мак, ребята с золотыми ручками. Поставят мотор, съездим, заработаем – и назад.

– Ты занимался гонками раньше?

– Я умею, – самоуверенно ответил Ефим.

– Откуда запчасть?

– Оттуда, – рассмеялся Ефим, потом унял смех. – Нелегально, да, но проблем не будет.

– Сколько заработаем?

– Много. Знаю, где играют по-крупному. Есть заначка, поставлю.