Автономное плавание

Латенские сады. Место более чем подходящее, если принимать во внимание время года и суток. Зимой, в январе, во второй половине дня, когда солнце скрылось за набежавшими тучами, а под низким зимним небом сразу же стало знобко и неуютно, народу в парке не должно быть вовсе. Особенно, если принять во внимание тот факт, что день нынче будний, и еще одно немаловажное обстоятельство: в городе-то сейчас действительно сухо, а вот здесь, в аллеях – сыро, мочить ноги никому не захочется даже из большой любви к природе.

Трех мужчин он увидел сквозь стволы деревьев минут через пять. Оно и правильно: зачем углубляться в эти мокрые заросли, если все равно вокруг ни души? Олег докурил сигарету, сбил щелчком пепел и мерцающий на кончике огонек на землю, спрятал окурок в карман пальто.

– Здравствуйте, господа! – сказал он по-немецки, выходя из тени деревьев на дорожку. – Герр Гейнлейн?

– Добрый день.

– Великолепно, друзья! – с этими словами, не меняя положения тела, не размахиваясь и даже все еще продолжая улыбаться, Олег ударил Людвига левой рукой в висок. Это был обычный горизонтальный «молоток», но сила удара оказалась такова, что у агента гестапо просто не осталось шансов.

Когда-то, много лет назад, инструктор по рукопашному бою Габи Кляйн сказал им, тогда еще новобранцам, что крав мага – это не спортивное единоборство и не боевое искусство. Это инструмент для решения проблем в различных экстремальных ситуациях. Враг – не баба, которой ты решил задурить голову. Твоя задача не трусы с него снять, – вполне серьезно поучал их, молодых балбесов, инструктор Кляйн, – а угробить. Поэтому и бить надо сразу насмерть или не бить совсем, а драпать. Решение за вами.

«Решение за нами…»

Тогда, много лет назад, Ицкович занимался этим из молодецкой удали и еще – на всякий случай, полагая, однако, что такого случая не будет никогда. Но вот и случай представился, когда суперэлегантное дзюдо, которое так нравилось девушкам, оказалось бы не у дел. Ведь Олегу не защищаться сейчас надо…

Опешившие от стремительности происходящего на их глазах ужаса Гейнлейн и сопровождающий его мужик – «Телохранитель?» – еще не успели хоть как-то отреагировать. Людвиг только начал заваливаться назад и в сторону, когда Олег подхватил его левой, «убойной» рукой, а правой выхватил из наплечной кобуры Бергмана «вальтер». В следующую секунду, отпустив обмякшее тело, Ицкович уже стрелял. Ну, а с такой дистанции промахнуться невозможно, так что…

Перетащив тело Бергмана к реке, Олег подобрал подходящий камень на береговом срезе и аккуратно уронил Людвига на этот камень виском, предварительно чуток протащив ноги мертвеца по скользкому склону. И, окинув быстрым взглядом место и тело мертвого человека, остался увиденным доволен, и – бросив неподалеку пистолет, как бы оброненный споткнувшимся на бегу, – поспешил прочь.

* * *

Теоретически Ицкович перебил на своем веку совсем немало народу. Но это как посмотреть. Если со статистической точки зрения, то – да, или, возможно, – да. Ведь командир танка на войне, уж верно, кого-нибудь да пришибет, если достаточно долго остается в строю.

Дистанция 1100… Огонь!

Есть!

Дистанция 1000… Доворачивай! Еще! Давай!

Буум! И 400 долларов США вылетают на ветер или куда там попал этот гребаный кумулятивный…

Дистанция… Огонь!

Есть!

Сколько стоит Т-62? Всяко разно больше 400 долларов, ведь так?

А жизнь? Сколько стоит жизнь солдата на войне?

Реально, то есть фактически Олег знал только о нескольких результативных попаданиях в сирийские танки и палестинские огневые точки. Погиб ли кто-нибудь от снарядов, выпущенных из его танка и, что актуальнее, по его личному приказу, – он, разумеется, не знал. Был, правда, еще один момент в его жизни, когда Ицковичу пришлось стрелять из МАГа. Однако стрельба из тяжелого танкового пулемета, ночью и впопыхах – навстречу чужим трассерам, тянущимся к твоему собственному лицу и груди, – это не тренировка на стрельбище. Поди узнай, попал он тогда в кого-нибудь, или нет?

А вот сегодня пришлось убить сразу троих людей, и, хотя все они были – по приговору из будущего – «вне закона», легче от этого не становилось. Во всяком случае, возвращаясь в половине девятого на вокзал, где в камере хранения он оставил свой саквояж, Олег испытывал странные и весьма противоречивые чувства, осложненные, как грипп сифилисом, вдруг нахлынувшими тяжелыми мыслями о грядущем. О своем собственном будущем и о будущем миллионов совершенно незнакомых ему людей, которых, возможно, он еще мог спасти от мук и смерти, но, вполне вероятно, не спасет из-за своей человеческой слабости.

«Бодался теленок с дубом…»

А вот убить трех фашистюг оказалось достаточно просто технически и невероятно сложно морально.