Автономное плавание

Матвей заметил, что Люся прислушивается к их разговору. Она смотрела на них пристальным, изучающим взглядом и, наверное, совсем не слушала рыжего. Тот обидчиво пожал плечами и повернулся к Симе.

Ариадна о чем-то спросила, Матвей машинально пробормотал:

- Да, да.

За столом заспорили о любви. Матвей незаметно вышел во двор, сел на скамейку и закурил. Он бездумно глядел на щедро вытканное крупными звездами небо. Потом закрыл глаза, и у него опять закружилась голова.

Но вот он поймал себя на том, что все время прислушивается к голосам, доносящимся из открытого окна, и ловит голос Люси. Он был почему-то уверен, что Люся выйдет.

И она пришла.

- Почему вы убежали? - спросила она.

- Вот увидите, я побью этого рыжего.

- Он, наверное, уже забыл обо мне. Он страшно рассеянный.

- Напускает. Для учености. Я таких знаю.

- Ничего вы не знаете.

- Пожалуй, да.

- Слушайте, оставьте этот тон или я уйду!

- Ладно. Садитесь. Смотрите на звезды. Внимательнее. А теперь закройте глаза. Кружится?

- Да.

- Вот видите, как легко вскружить голову женщине, - назидательно сказал Матвей.

- Вероятно, это давно испытанный способ?

- Да, я иногда упражняюсь в этом.

- Например, сегодня. Морская романтика! Это верный козырь, - насмешливо сказала Люся.

- А вот подслушивать чужие разговоры нехорошо, - по-прежнему назидательно заметил Матвей.

- И много у вас на боевом счету?

- Это военная тайна.

- Отчего же вы тут в горьком одиночестве?

- Видите ли, несмотря на известный боевой опыт, ни одна не догадалась вскружить мне голову.

- Может быть, попробовать?

- Вам, пожалуй, это удастся.

- Матвей, вы становитесь банальным! Льстить - удел слабых. Вам это не к лицу.

- Зато вам очень идет этот нравоучительный тон. Я чувствую себя точно провинившийся школьник перед строгим учителем.

- А знаете, мне все говорят, что я была бы хорошей учительницей, серьезно сказала Люся. Этот переход с шутливого тона на серьезный получился у нее как-то легко и естественно. - Иногда я сама начинаю верить в свои педагогические способности и тогда сомневаюсь: не ошиблась ли, что пошла в кораблестроительный? Вот, скажем, Юзек. Техника - его призвание. Он все время что-то ищет, изобретает, для него каждая формула - это не просто знаки и цифры, а что-то материальное, ощутимое. А для меня это просто формула, которую надо вызубрить, запомнить - и ничего больше. Почему так?

- Просто у вас нет практики. Вот вы говорили с этим рыжим об усталости металла. Вам металл, наверное, представляется пока лишь в виде сковородки или автобуса, а в работе вы его не видите. Его надо почувствовать.

- Ну насчет сковородки вы, пожалуй, преувеличиваете. Не забывайте, что я сварщица, каждый день имею дело именно с металлом.

- Все равно вы обязаны думать и о сковородках.

- Удел женщины? - Люся усмехнулась и потрепала его волосы.

- Разумеется, - засмеялся Матвей. И уже серьезно предложил: Давайте-ка удерем отсюда?

Люся вздохнула:

- Я не могу, надо помочь Симе. Мы и так засиделись. - Она встала.

- А я, пожалуй, поброжу по городу. Честно говоря, соскучился по нашей грешной земле. Или вас подождать?

- Это долго. Меня проводит Юзек.

- Я его все-таки когда-нибудь побью.

- Ладно. Только не по голове. Это очень больно, да и голова его деталь весьма полезная.

Она ушла. Матвей слышал, как стучат на лестнице каблучки. Вот в пролете мелькнул ее силуэт, потом хлопнула дверь. Матвей долго стоял, прислушиваясь к тому, как гаснет в пролетах лестницы звук. Ему хотелось окликнуть Люсю, вернуть ее и он, наверное, окликнул бы ее, но дверь уже захлопнулась. К тому же он понимал, что Люся права - надо помочь Симе. "Но почему ее должен провожать этот Юзек? Почему она не захотела, чтобы я ее подождал?" В нем шевельнулось ревнивое чувство.

Опять хлопнула дверь, кто-то стал спускаться по лестнице. Матвею не хотелось, чтобы его увидели, и он поспешно вышел на набережную.

Ночь была тихая, только здесь ощущался легкий ветерок. Матвей, облокотившись на каменный парапет, смотрел на рассыпанные в тихой воде канала крапинки звезд. Затем поднял камень и бросил в воду. Камень звонко рассек тишину, звезды испуганно шарахнулись в разные стороны, и вода недовольно поморщилась. Матвей зашагал к гавани.

Он шел и слушал ночные звуки. Вот где-то на соседней улице прошелестела шинами машина. В чьей-то квартире бьют часы, удары падают в тишину, точно капли дождя в пустую бочку. В доме напротив плачет ребенок. Маленький черный буксир тянет по заливу две баржи. Ему, должно быть, очень тяжело, он сердито пыхтит.

Семен с Вадимом играли в шахматы. Андрей еще не вернулся. В каюте было накурено. Матвей распахнул окно и подошел к столу. Семен, выиграв пешку, произнес свою обычную фразу:

- Пешки - не орешки.

Это все, что он знал из теории шахмат. Тем не менее играл он хорошо и сейчас имел явное позиционное и материальное преимущество. Матвей с веселой укоризной сказал:

- Эх вы, стратеги! Это же варварство - сидеть в такую погоду за шахматами и протирать казенные штаны!