Автопортрет

Он посмеялся: "Да, старик, это верно... От, ты какой проницательный..."

Сегодня, выходя из Дома писателя, встретил Харитона Б., драматурга. Не так давно он бросился в коммерческие волны. Сначала организовал с Борей Крячкиным бюро по распространению пьес для театров. Не получилось.

Пару месяцев назад он ходил гордый и обещал уволить какого-то отставника, который "не понимает, что 20% больше 15%". В то время он был коммерческим директором новой газеты "Обо всем".

- Как дела? - спросил я и примкнул в попутчики - по пути нам было, на Литейный.

Харитон сказал, что в газете больше не работает.

- Я им наладил все, как надо, и уволился. Теперь у меня свое дело.

Оказалось, что у него малое предприятие по выпуску экологически чистого удобрения на базе навоза.

- Хоть и с говном дело имеем, но тут чище, чем с писателями. У писателей говна в тысячу раз больше...

Суть дела такова. Особые австралийские черви ("Шестьдесят тысяч долларов стоят!" - "За штуку?" - "Нет, не за штуку. Не помню, за сколько...") будут поедать наш навоз и производить "экологически чистое, повторяю!" удобрение, которое в 25 раз питательнее навоза. И это облагороженное червями дерьмо Харитон будет продавать на Запад за валюту. Таковы его новые планы.

- Уже заказов полно, - важно сказал Б. - Польша заказала, Англия, ряд других стран. Страшно дорогое удобрение.

Я усомнился, что питательность и эффективность удобрения действительно в 25 раз выше, чем у навоза.

- Это значит, если с унавоженной грядки я снимаю 10 кг огурцов, то теперь буду снимать 250?

- Насчет килограммов не знаю, - отвернулся к троллейбусному окну Харитон, - но у меня есть венгерская разработка, там написано. И это экологически чистое, не забывай! И надо не валить мешками, а маленькими дозами, может, всего полграмма под куст...

- А почем на внутренний рынок дадите?

- Рублей двадцать пять за килограмм.

- Кто же купит? Лучше машину навоза за 50 рублей - на весь огород хватит.

- Купят. Если галстуки по 400 рублей за штуку покупают, то и удобрение купят.

Несколько раз он повторил, что его новое дело значительно чище, чем писательские круги. Чем-то его очень обидели братья-писатели.

Я неискренне пожелал ему успеха в навозных делах и вышел из троллейбуса у Невского. Харитон поехал дальше - навстречу своей звезде.

Контора его называется "Гея", т.е. Земля, и он там директор. Но в земле, как я понял из разговоров, он ничего не смыслит. Убежден, что через некоторое время он будет клясть патентованных австралийских червей в бочках "по 60 тыс. долларов, за сколько, не знаю" или наш навоз, который окажется ненадлежащего качества. Или компаньоны подведут. Или коровы, которые будут плохо гадить.

21 ноября 1990 г.

В метро раздают брошюрки, микро-книжечки и листовки религиозного содержания. Дали и мне. "Четыре Последние Вещи, о коих всегда надлежит помнить: смерть, страшный суд, ад и рай". - Из католического катехизиса. Постараюсь запомнить.

Вчера взялся переделывать повесть, начиная с 27 страницы. И по 51-ю.

1 декабря 1990г.

У Сереги Барышева умер отец - сердце. За столом умер, мгновенно.

Завтра иду на похороны. Веселый, безобидный и свойский был человек. Меж собой, вслед за Серегой, мы называли его Стариком Хэнком, как героя рассказа О'Генри, который подавал своими огнеупорными пальцами сковородки с плиты. Почему Серега так окрестил отца, уже не помню. Владимир Сергеевич прошел всю войну шофером до Берлина, восстановил разбитый трофейный грузовичок, привез его в Ленинград, работал на нем. Последние годы - мастером на заводе "Ленгазаппарат".

Любитель выпить и поговорить. Послушать. Покивать. Рассказать свое. К Миху и мне относился, как к своим детям. Знал нас с четвертого класса, когда Серега перевелся в нашу школу. Светлая ему память.

Вспоминаю, как поздней осенью ездили со Стариной Хэнком в садоводство "Михайловское", кормить кроликов и забирать картошку. Сошли с электрички и направились в противоположную от садоводства сторону. "В магазин, в магазин зайдем, - пояснил Хэнк. - Надо заправиться, а то замерзнем". Нам было тогда лет по двадцать семь. Купив несколько маленьких, Хэнк наладился выпить тут же за магазином и уже приготовил всегдашнюю закуску - пару таблеток валидола, которые рекомендовал лечащий врач, но обнаружилось отсутствие стакана. "Ой, помру, - стал стонать Хэнк. - Ой, помру. Из горлышка не могу, ищите стакан, ребята..." Я вернулся на станцию и притащил вместительную мензурку, выпрошенную у кассира из медицинской аптечки. "Человеку плохо, надо лекарство принять, - пояснил я. - Через минуту верну". По сути дела, я не обманул ее. Понюхав возвращенную посудину, она прокомментировала: "Ну и лекарство у вашего больного..."

Хрустели под ногами лужи, дул стылый ветер, и фетровая шляпа с головы Хэнка несколько раз отправлялась в самостоятельное путешествие - колесом по схваченной морозом земле. Мы с Михом и Серегой ловили ее и поддерживали батю, чтобы он не поскользнулся.

Кроликов покормили, затопили печку-буржуйку и сели выпить.