Автопортрет

«И в куче навоза можно найти крупицу жемчуга». Конфуций. В роли кучи дерьма у нас как всегда долбаный ТАУН. Словно сфинкс, орхидея, цветок прерий душистых ты возвышалась на унылом фоне кидающийся даже в залитые глаза смеси брайтоновской глупоты и уродства. Выразительной лепки голова, то ли греческий, то ли иудейский профиль, белокурые кудряшки. Природа словно вытесала профиль из цельного куска гранита максимально очертив его, замерев в испуге в самый последний момент, словно опасаясь откромсать лишнее, ещё чуть – икрасота перейдет с свою противоположность. Плод любви еврея физика и польской балерины. Штучная женщина. Будь я художником, или скажем ваятелем – намалевал, вылепил, вытесал бы тебя именно такой. Подваливаю сходу. Какой – то амбал пытается стать на пути моего счастья, но я пьян, поэтому решителен и непреклонен. Мы оба под изрядным шофе и дело катится как по маслу. Выпиваем, танцуем, о чем то щебечем, словно не виделись лет этак сто и смертельно соскучились друг по другу. Да так оно и было, мы же кинулись навстречу друг дружке! Пиемо, гулямо, танцовамо. Ах!

Разговор явно не клеится. Первая бутылка комом, наше застолье скорее напоминает поминальное сидение, твои, между прочим, слова. Со второй мы как всегда разошлись, раздухарились, можно сказать, со второй – не раньше никак у нас устанавливается некая духовная связь, близость, братство по оружию, ведь мы с тобой не мужчина и женщина, а други, братаны, собутыльники, сообщники, кореша, подельники, короче – лица без вторичных половых признаков. Иногда мне кажется – и без первичных тоже. Это произошло так давно, что и не упомнить, чуть ли не на заре знакомства нашего. И надо же, именно в тот вечер я попросил тебя, мол, детка дорогая, в наших отношениях мы опасно подошли к той черте невидимой красной, за которой начинается свинство да скотство, ведь мы не будем преступать ее, договорились, ладно? Через аж два дня рухнет в тартарары все самым что ни на есть свинско – скотским образом, и спроси кто нас тогда, есть ли в мире что или кто либо способный хоть на копейку порушить дружбу нашу, отношения, ха – ха– ха, но Аннушка уже пролила свое масло… «What kind of women are you?», немо вопрошаю я исступленно тряся за плечи, не ведая, что жить мне, от умело воткнутого в сердце самое шила осталось целых два дня.

А тогда, в тот промозглый февральский вечер, в наш первый ГАМБРИНУС, мы оприходовали на двоих пару МЕРЛО и чудесно провели вечер. Провели его так чудесно, как обычно проводят двое случайно встретившихся и понравившихся друг друг людей, которых потянуло друг к другу в ожидании предстоящей любви. На улице ты схватила меня под мышку и мы рванули в ПРИМОРСКИЙ. Добавить и потанцевать. Добавили и потанцевали. Я всё рассматривал и рассматривал тебя кожей буквально чувствуя как западаю, падаю, проваливаюсь в любовую прорву из которой нет и не будет ни выхода ни спасения, я забыл дурашка про: « Не пускай змею любви в свое сердце, единственное, на что она способна – так это ужалить тебя смертельно в самое сердце», и правильно сделал, что забыл, зачит так надо, пусть кусает, меня ждет смерть сладкая самая от яду любовного, я ведь мечтаю о смерти такой, ну поскорее же, я и так заждался в ожидании бесконечно своем одиночестве…

На улице ты засунула руку свою в мой карман, я и до сих пор ощущаю его тепло. « Не пропадай, Игорек!». «Ну что ты, куда же я могу пропасть?!».

Мы сидим как детки малые, в твоих руках чаша с зажженной свечой, которую ты медленно, в такт музыки перекатываешь в ладонях. Беру эти руки в свои, и меня пробивает мелкая дрожь. Лицо напротив сидящей женщины озарено улыбкой, от которой становится не по себе. Так становится не по себе человеку которому зачитали смертный приговор.

Пляж. Медленно, осторожно, перебираю пальцы твои, стряхивая песок. Ловлю на мысли, что проделываю это впервые. Имеется в виду ввобще впервые в жизни. У тебя красивая стопа. С соблюдением пропорций, высоким подъемом, элегантная, вся в тебя. И здесь, на пляже, посреди людей толпы у меня возникло дикое, непреодолимое желание приникнуть, прижаться, слиться, расствориться в ней… в испуге одергиваю руку и отвожу взгляд. Слава Богу, ты так ничего и не заметила.

Усадьба Вандербильдов. Лежу на зеленой лужайке навзничь, рука моя слепо и беспомощно шарит по траве в поисках твоей. Дорогая, ну где же ты, мне так грустно, так одиноко, мое сердце просто разрывается от любви, прости разрывается…