Автопортрет, или Записки повешенного

Лживые слова ранят не меньше действий. Переживания могут быть страшнее физической боли. Я вообще весь мир воспринимаю только через чувства. У меня нет памяти на факты, у меня есть память на чувства. Я не понимаю чувств других людей. Я понимаю только, умный он или неумный. Но я не понимаю, предатель человек или нет. Любит или не любит. Больше того, я не хочу это выяснять, я не хочу тратить время на то, чтобы думать: доверять или не доверять людям. Потому что, даже если меня обманывают, я все равно считаю себя достаточно сильным, чтобы пережить этот обман. Я плохо разбираюсь в людях, поэтому не умею распознавать заранее, кто несет в себе подлость, предательство. Но постольку, поскольку я до сих пор еще не слишком старый и есть еще силы, меня это не слишком смущает.

Наверное, моя вина состоит в том, что я никогда не отвечал своим оппонентам, меня никогда не интересовало то, что обо мне думают другие, никому не пытался понравиться. Просто делал всегда то, что считал нужным, что интересно мне и важно для моей семьи. Я абсолютный эгоист в этом плане. Друзей у меня очень много, врагов – еще больше. За последнее время стало больше друзей, поскольку количество врагов таково, что практически исчерпан потенциал, откуда их число может еще множиться. Я вообще никогда не ставил себе цель, чтобы меня кто-то любил. Кроме, конечно, женщин, в которых я был влюблен. Меня абсолютно не волнует, например, что народ думает обо мне. Народ для меня – понятие абстрактное. А как любое абстрактное понятие, он не наделен никакими чувствами. Для меня значительно важнее, что я сам думаю о себе и что думают обо мне моя мать, мои дети, моя жена, моя приятели, мои друзья. Это для меня принципиально.

Я считаю, что у меня есть судьба. Но это совсем не означает, что я претендую на предвидение. Я могу влететь на белом коне, могу потерять голову. Судьба – это же не результат. Судьба – это процесс. Судьба – это границы. Они могут быть уже, они могут быть шире. Вопрос, ощущаешь ты эти границы или нет. Я, например, знаю, что, если я чего-то очень хочу, я этого не получу до тех пор, пока не потрачу все свои силы для достижения этой цели и не пойму, и уже не хочу ее, этой цели. Тогда я ее получу. Один из параметров моей судьбы – что ничего в жизни не дается просто так. Меня не могут просто так наградить орденом. Вдруг объявили бы: Борис Николаевич принял решение, что вас наградят орденом. Никогда не поверю! Потому что это не моя судьба. Медаль – это не моя судьба. При жизни.

Вот у меня был такой случай, когда я очень хотел. Мы с товарищем как-то добивались одной цели, и вдруг мне сообщают, что все, цель достигнута, завтра можно подъехать и получить бумажечку. А я вдруг говорю: не дадут нам завтра бумажечку. Почему? Потому что я еще не перестал хотеть добиться этого. «Да брось ты!» – говорит товарищ. «Сто процентов!» А утром следующего дня я должен был лететь в Лондон. Это было давно. И вот я прилетаю в Лондон, а как раз была по времени разница. Только приземлился – мне звонят: к сожалению, пролетели. А потом еще два месяца борьбы, и цель снова была достигнута. Но мне этого уже абсолютно не хотелось. Вот это я называю судьбой. Не результат, а процесс.

Любовь

Единственный раз я оказался не готов к новости – когда ждал рождения второго ребенка. Жена убедила меня, что будет сын, а родилась девочка. Было очень глупое состояние. Правда, потом так обернулось, что Катя, моя вторая дочь, стала одним из самых близких для меня на свете людей. Теперь у меня шестеро детей. И это, конечно, главное в моей жизни, хотя я никогда серьезно не занимался их воспитанием. Я почти совсем не уделяю детям внимания. Жалею ли об этом? Трудно сказать. Видимо, то, что я делаю, представляет для меня больший интерес. Две мои старшие дочери, Лиза и Катя, отучившись поначалу в школе в России, три года прожили в Англии, окончили Кембридж. Одна – по специальности «экономика». Вторая училась по специальности «классика» – искусство, литература, философия. Поскольку девочки учились хорошо, их европейское образование стоило недорого – около десяти тысяч долларов в год.

Лиза занимается своим любимым делом – у нее трое сыновей. Они периодически живут в Москве, периодически – в Англии, иногда – во Франции. Мне кажется, что она вполне довольна своей семейной жизнью. Помимо этого, она еще раз в год делает что-то такое, что называет произведением искусства, которое почему-то покупают, в основном иностранцы. Устраивает выставки произведений в Москве.

Я очень люблю своих детей, но все-таки думаю, что и здесь я немножко испорченный человек, у меня нет зова крови, голоса крови. Не то чтобы совсем… Но, видимо, все-таки я понимаю, какая огромная структура была создана при моем непосредственном участии, и не считаю, что ответственность может наследоваться по родовому принципу. Ведь структура – это ответственность прежде всего. Поэтому я очень надеюсь, что мои дети осознают вот эту ответственность. Но они все-таки должны доказать свое право участвовать в управлении такой огромной системой.