Автопортрет, или Записки повешенного

Лично я считаю, что база капитала в России должна быть расширена. Мы много спорили на эту тему с Чубайсом. Я полагал, что необходимо расширить группу богатых людей. Если первоначально было десять так называемых олигархов, связанных с «семьей», со временем их должно стать пятьсот, а потом и тысяча, и не связанных с «семьей». Во всех странах, ставших на путь капиталистического развития, капитал внутри общества распределен неравномерно. Во всякой стране есть весьма небольшие группы людей, которые контролируют экономику. И хотя сейчас появляются компании, которым выгодно привлечение дешевых денег, и в них оказываются миллионы и миллионы акционеров, контроль над основными потоками сохраняют ограниченные группы. Так обстоит дело во Франции, в Америке, в меньшей степени в Германии, в большей степени в Италии. За этой группой следуют другие многочисленные - то, что называется «средним классом». Именно стабильность среднего класса определяет стабильность общества в целом. Но у нас это произойдет еще не скоро, когда владельцами становятся миллионы. Такой концентрации, какая случилась в России, нет ни в одной стране мира, быть может, только в странах Востока и Африки.

Капитал - это и интеллект, и деньги, и здания, и земля. Когда мы начали создавать рыночную экономику и у нас появились собственники того, что создали, или того, что купили, или того, что украли. Первоначальное накопление капитала - всегда очень сложный и противоречивый процесс. Еще Форд сказал, что ему трудно объяснить происхождение только первых двух миллионов. Важно только одно - происходит при этом социальный взрыв или нет. В России его не было. Значит - результат положительный.

Став собственниками, мы стали одновременно управляющими своими компаниями. Мы никому не могли это передоверить. Во-первых, законодательная база, защищающая собственность, была слабой. Во-вторых, никто не был готов иметь над собой хозяина. Компанию могли просто разграбить или неэффективно ею управлять, что в любом случае привело бы к ее гибели. А вот что касается государства, то мы почему-то думаем, что управление им можно передоверить другим.

Ельцин, как управляющий страной, не посягал на капитал, но он его и не поддержал в той мере, в которой это было нужно, чтобы реформы продвигались быстрее. Да он и не давал никаких обещаний. Это же мы пришли к нему просить, чтобы он стал президентом, а не он пришел к нам с просьбой о помощи. Ельцин был очень нужен капиталу - как единственный гарант, что капитал выживет в нашей стране. Но Ельцин после выборов фактически прожил без опоры на капитал весь второй срок.

Капитал должен защищать себя сам, поэтому очень важно, чтобы те люди, которые считают себя предпринимателями - капиталистами, если угодно, - сами пошли на этот период во власть, потому что они точно знают, какие законы нужны для экономического развития страны. Если совсем вульгарно, то так: власть нанимается на работу капиталом. Форма найма называется выборами. Без крупных капиталистов ни одно демократическое государство не обходилось. Власть в демократическом государстве всегда опирается на крупный капитал, чутко реагирует на его настроения. Но и капитал понимает ответственность перед обществом. В России этого пока не произошло, если не считать отдельных случаев.

Зачем все это мне надо? Прежде всего это нужно мне лично - для того чтобы те преобразования, которые происходят в России, продолжались. Я давно построил бизнес с позиций решения долгосрочных задач, среди которых самой главной является задача сохранения того курса, который был взят Россией в апреле 1985-го и продолжен с лета 1991 года. И это, безусловно, главный движущий мотив.

Главная задача состоит в том, чтобы сохранить вектор преобразований. А вектор очень ясный - изменение формы собственности. В России происходит революция, в ходе которой преобразуется одна форма собственности в другую. Это борьба за мои собственные, личные интересы. При этом я абсолютно убежден, что эти личные интересы интегрируются в общественные, совпадают с интересами общества. Вместе с тем мне хотелось бы подчеркнуть: я очень осторожно отношусь к слову «стабильность». У стабильности две стороны. Есть стабильность для тех, чья жизнь изменилась к лучшему, -это хорошо. А стабильность для тех, чья жизнь стала за это время хуже, - это плохо. Поэтому я и говорю не о стабильности как таковой, а о векторе преобразований.

Ельцин, Дьяченко, Юмашев

«Шестидесятники» были и поэтами, и художниками, и математиками, они были творческими людьми, которые не могли по-другому объяснять, кроме как логично, последовательно, основываясь на исторических аналогиях. Одновременно так случилось, что некоторые из них пришли к власти вместе с Ельциным, очень ненадолго, и отошли, потому что, конечно, они в основном были идеалистами. А революция, может быть, в самом начале - только корни ее - идеалистические, а потом это жесткая, непримиримая борьба.