Автопортрет художника (сборник)

Холодильника как не бывало. Я понял, что исчезают сначала люди, а потом уже предметы, и предметы желательно указывать. Это было сродни волшебству. В жопу пошли шторки, – в кабинет хлынул солнечный свет – а бедные обблеванные карабинеры. В жопу пошлел весь персонал президентского дворца. В буфете у кассы стояла симпатичная блондинка. Она мне улыбнулась. Я улыбнулся ей. Потом вспомнил, что не взял денег. Потом вспомнил про Иру. Пришлось послать в жопу и блондинку.

Зато я поел даром.

ххх

Весь Кишинев пошел в жопу.

Да-да. К одиннадцати часам вечера я улился по самые глаза и послал в жопу весь город. Не уверен насчет Чекан, но Центр и Ботаника, – через которые я шел домой пешком, отхлебывая прямо из бутылок, – были зачищены мной основательно. В жопу пошли патрули полиции, стремившиеся прекратить безобразие с распитием спиртного на улицах, лицеисты, торговцы, парламент, правительство, и просто незнакомые мне люди. О знакомых я уж не говорю. В жопу пошли несколько новых коммерческих центров, заслонивших мне чудесный вид на старинные здания, от которых еще Пушкина тошнило. Кстати, о Пушкине.

– Угораздило же блядь, меня родиться в Молдавии да еще и с талантом, – сказал я с горечью, и выпил еще.

После чего в жопу пошел памятник Пушкину. С его исчезновением город обезлюдел. Но дышать стало легче. Все-таки два гения на один провинциальный городок – пусть один из генив и в виде памятника – это чересчур. Пора была разрядить атмосферу и я это сделал. Потом из города исчезла мэрия. Я был слегка шокирован открывшимися мне новыми возможностями, но не могу сказать, чтобы мне все это было неприятно.

Дома я отдал Матвею набор из трех суперменов, Человека-Паука, Супермена, Бетмена, – дорогой, так что пришлось послать продавца в жопу, – притянул жену и поцеловал в макушку. Это код. Макушка значит высшую степень опьянения. Пошел в ванную.

– Ты есть будешь? – спросила она.

– Угу, – сказал я.

– Есть сырный крем-суп, отбивные с грибами, и японский салат, – перечислила она.

– Угу, – сказал я.

– Что? – спросила она.

– Все, – сказал я.

– Все тянет на полторы тысячи калорий, – сказала она. – А ты свою тысячу выпил. Получишь крем-суп.

– Угу, – сказал я.

Зашел в ванну. Разделся и лег. Она зашла и села на табуретку у стиральной машинки. Я заметил, что она накрасилась и принарядилась. На краю лежала книжка Барнса. Жена принесла. Она молодец. Все как надо при высшей степени опьянения.

– Знаешь, кажется у нас получилось, – сказала она.

– Угу, – сказал я.

– Значит, рожать где-то в июне, – сказала она.

– Ага, – сказал я.

– Ты не заметил ничего странного? – спросила она.

– А что? – спросил я.

– Ты не заметил, в городе как – то пустынно? – сказала она.

– Ага, – сказал я.

– Сотрудник «Молдовы-газ» опять приходил счетчик газовый проверять, – пожаловалась жена. – Все ходят и ходят…

– И зачем только ходят, я только Матвея уложида и сама поспать легла… – сказала она. – А тут звонок этот долбанный.

– Чувак из «Молдова-газ»? – спросил я.

– Ага, – сказала она.

– Да пошел он в жопу., – сказал я. – Пошел в жопу и он и вся его «Молдова-газ».

– Думаешь, чтобы больше он не приходил, этого будет достаточно? – улыбнулась она.

– Ага, – сказал я.

– Ты какой-то молчаливый, – сказала она.

– Ага, – сказал я.

– Если ты быстро, – сказала она, – я пойду сервировать стол.

– Я быстро, – сказал я, – и, кстати, выпить есть?

– Получишь, так и быть, вина, – сказала она.

– Ага, – сказал я.

Включил, наконец, воду, и начал читать.

ЧРЕЗ ТЕРНИИ К ЛУНАМ

Как всегда, он звонит ночью.

– Да, – говорю я, взяв трубку.

– Володя, что это у тебя там играет? – говорит он.

– Какой-то рок-н-ролл, – говорю я.

– Гагарин, я вас любила, ой, – говорю я.

– Выключи эту херню, – говорит он.

– Нет, чтобы что-нибудь приличное, – говорит он.

– И за то, что в апреле Гага-а-рин совершил свой высокий полет? – с догадкой тяну я.

– Тоже херня, – говорит он.

Я его не вижу, но буквально ощущаю, как он морщит лоб. Гладкий, высокий лоб кумира миллионов. Как сейчас говорят, «звезды». Когда мы разговаривали в первый раз, я так и сказал:

– Сейчас вы бы стали «звездой», – сказал я.

А он сказал:

– Что за херня, Володя?

Ну, мы это замяли. Я не стал тратить время на то, чтобы объяснять ему последние 50 лет развития человечества. Какие-нибудь 50 лет из Средневековья объяснил бы. А сейчас… Сейчас нет. Цивилизация развивается стремительно. Еще вчера человек полетел в космос, а уже сегодня – бац, мы пользуемся специальными кондомами из космических материалов, которыми раньше только скафандры выстилали. Кстати, о скафандрах. Я как-то спросил его, как они решали эту проблему. А он сказал:

– Что за херня, Володя, – сказал он.

– Я ведь в космосе-то пробыл всего час, – сказал он.

– С небольшим, – сказал я.

– Верно, – сказал он.