Автопортрет художника (сборник)

Вовсе не так, чтобы запоем, но каждый день. Это налагало определенные обязательства, согласны? Тем не менее, на работу я не торопился – с прошлой оставалось еще денежных запасов на год-полтора. И здоровьишка, не зря же я года два, – пока работал, – бегал по стадиону, да штанги тягал. Я всегда так делаю. Жирка накопишь и в берлогу. Бутылку посасывать, запасы организма растрачивать. Вместе с этой ненормальной, которая все время доставала меня своими «давай поженимся». Но я не хотел, потому что прекрасно видел, из-за чего она с ума сходит и дело лишь в этом. Наташа утверждала, что будет примерной супругой. С чего бы, милая, спрашивал ее все время я, ты же с половиной города переспала, и встреча со второй половиной не за горами. Ну, говорила она, если ты будешь мой, мне никто не будет нужен. Как же, говорил я. Таскаться – это как вирус. Которая таскалась при муже единожды, та будет таскаться до конца дней. Ну и кто ты после этого, спрашивала она, ведь трахал меня, еще когда я была замужем, именно ТЫ. Отвали, говорил я. Ах ты козел, говорила она, ты намекаешь на то, что я на передок слаба и потаскушка последняя? Заткнись, говорил я, я тебе прямо говорю, что ты слаба на передок и ты потаскушка последняя. Сам заткнись, говорила она. Урод, говорила она. О кей, говорил я. Допивал пиво, разбивал бутылку, брал ее за горлышко правой рукой, а Наташу за горлышко левой. Она вырывалась, бежала на балкон, и, пока я пытался разбить стекло, орала:

«Людидобрыепомогите Зелинскогодвадцатьтридробьдва квартирапятьнасубивает моймужик психскореевызывайте полициюаспаситеапомогите!!!!»

ххх

В доме оставаться больше сил не было: как водится, эта «примерная жена», любившая поговорить про свои замечательные кулинарные способности, и побросать в воздух слова «ризотто, кляр, молекулярная кулинария», есть не готовила, уборкой занималась редко, и слово «уют» носило для нас довольно абстрактный характер. Попросту говоря, ничего не значило. Потому что никакого уюта у нас не было. Так что я, побрившись, оделся в свой лучший костюм – ждавший своего часа – и спустился на три остановки к железнодорожному вокзалу. Здесь была чудная забегаловка, в которой я и пил до семи утра в окружении вокзальных проституток, вокзальных полицейских, вокзальных попрошаек и просто людей, ждавших свой ночной поезд. Ну и, конечно, вокзальных проституток. Уже говорил про них? Неважно. Одну, с очень красивым телом, но никаким лицом, я даже сделал героиней своей старой повести. К счастью, она об этом не знала. Иначе, думаю, она бы загордилась и повысила таксу.

В кафе было накурено. Но кое что различить было можно. Мне все время хотелось привести сюда Наташу, чтобы показать ей, что такое НАСТОЯЩИЕ проблемы, а не ее «великие беды», о которых эта идиотка постоянно ныла. Среди перечня этих ужасных Бичей Цивилизации было: то, что я на ней не женюсь, ее чертов поломанный каблук, то, что ее чертовы фотографии с претензией на оригинальность не взяли в какой-то модный молдавский журнал, и тому подобное. Думаю, расскажи я об этом в привокзальном кабаке всем этим псевдо-паралитикам, сифилитичкам, ментам, крышевавшим игровые автоматы, и стрелявшимся иногда из-за сифилитичек-проституток, в которых они влюблялись, подросткам-нищим и прочему контингенту, – от грохота и смеха там упали бы люстры. Хотя я, конечно, вру. Никаких люстр там не было.

В любом случае я Наташу сюда не приводил. И никого не приводил. Ну, кроме своей первой и единственной любимой жены Ирины. Но она разбила мне сердце, так что я не буду о ней говорить.

Итак. Если бы я привел сюда Наташу, она бы с ума сошла от ревности, глядя на ту самую проститутку, о которой уже говорил. Тело у нее было как у Наоми Кэмпбел в лучшие годы. А у Наташи, хоть она и была смазлива, ноги были коротковаты, спина – широковата, и она вечно боролась с лишним весом. Пока получалось, но что будет лет через пятнадцать, было очевидно. Еще один повод не пойти в загс. Так вот, красивая проститутка… Нет, я с ней не спал. Говорю же, триппер был самым безболезненным, что вы могли подхватить на вокзале. Его чудный мир я открыл для себя, когда был студентом, и приходил сюда ночевать в зал ожидания. С тех пор я здесь частый гость. Здесь, да на кладбище, куда любил приходить, чтобы побыть в одиночестве. Кстати.

В семь утра открывалось кладбище.

Перед тем, как туда отправиться, я зашел в туалет, и, обойдя пару куч, глянул на себя в мутное зеркало. Остался доволен. Выглядел я как надо. Как всегда, когда пьешь очень долго, и так, что уже и уснуть не можешь.

Не то, чтобы опустился, но состояние уже сумеречное.

ххх

На кладбище я поехал на такси.

Парень за рулем был мрачный. Судя по всему, обдолбанный.

– Ты, что ли, обдолбанный? – спросил я.

– Ну типа того… – промычал он.

– Тогда останови здесь, – сказал я.

Он остановил. Я зашел в магазин, купил пару бутылок вина, – белого «Траминера», – вернулся к машине и сел.

– Я думал, ты хочешь уйти, – сказал он.

– Почему же ты не уехал? – спросил я, открывая бутылку.

– Ну так я же обдолбанный, – сказал он медленно.