Автопортрет художника (сборник)

– Я пришел к вам, – говорил он.

Кое кто и правда завязывал. В конце концов, пример был более чем убедительный. Все помнили, в каком положении был Моклитару ДО и в каком появился ПОСЛЕ. Все считали, что Моклитару спас сам Бог. И хореограф, раскладывая Библии на замызганные столики кишиневских кафе, иногда думал, что, возможно, Творец хотел бы конкуренции с нашей стороны в чем-то. Хоть мы никогда у него не то, что не выиграем, но даже и не сравнимся с ним. Но он конкуренции все равно хочет и ее поощряет.

Хотя бы просто для того, чтобы быть в форме.

ххх

Спустя четыре года исцеленному было явлено Чудо.

Экс-хореограф и проповедник Моклитару, раскладывая Библии, наткнулся в одном ихз кафе на покойника. Жестоко убитый писатель Лоринков пил кофе, сваренный на песке, неприлично – чересчур неприлично для умершего, – хлюпая.

– Я пришел дать вам… – растерянно сказал Моклитару.

– Чего? – спросил Лоринков, и поднял глаза.

– Ох ты, – сказал он. – Воскресший Лазарь.

– Моклитару, вы бросили пить? – подвинул он стул хореографу.

– Мне сказали, ты давно погиб, – сказал Моклитару.

– Я? – удивился Лоринков.

– Да я мою посуду как заводной, и только и успеваю, что по ночам написать кой чего, – сказал он.

– В Португалии, – сказал Моклитару.

– В Испании, – сказал Лоринков.

– Чертова Молдавия. Всё переврут, – покачал он головой.

– Я думал ты покойник, – еще раз сказал Моклитару.

– Да ничего со мной не случится, – утешил Лорикнов хореографа, и крикнул, – два коньяка и еще кофе.

– Я не пью, – сказал Моклитару.

– Нет проблем, я выпью два, – сказал Лоринков.

– Не стоит пить, – сказал Моклитару.

– Я и не пью, – нелогично сказал Лоринков.

– Давай я тебя угощу, – сказал Моклитару, потянувшись к кошельку.

– Не стоит, – резко сказал Лоринков.

– А в чем дело? – спросил Моклитару.

– Я никогда не позволяю молдаванам себя угощать, – сказал Лоринков.

– Ну, чтоб не спиться, – пояснил он.

– Молдаване всех спаивают, – сказал он, и хищно подвинул рюмку хореографу.

– Ты суеверен, – сказал Моклитару.

– Это имеет резоны, – сказал Лоринков.

Моклитару подумал о себе и вынужден был согласиться.

– Вот, в отпуск приехал, расслабляюсь, – сказал Лоринков.

– Давай расслабимся, читая Библию, – сказал Моклитару.

– Давно это с тобой? – спросил Лоринков.

– Бог спас меня, – сказал Моклитару.

– Бога нет, – сказал Лоринков жестко.

– Я это давно для себя выяснил, – сказал он жестоко.

– Это еще почему? – спросил Поклитару, оживившись в предчувствии спора.

– А как же ленинградские дети? – спросил Лоринков, и выпил коньяк.

Моклитару поник.

ххх

В тот день хореограф впервые пришел на Собрание слегка выпившим.

Но потом держался еще немного. Пить он начал спустя полтора месяца. В первую очередь проданы были Библия и папки. Потом пиджак и галстук. Последними ушли брюки. Жена, – как коллега по работе, – пила вместе с ним, и квартиру они пропили очень быстро. Дар речи к ней так и не вернулся. Когда, выпив, она попала под автобус и ее привезли в больницу, она не смогла сказать, какая у нее группа крови, и умерла.

Моклитару, пьяный, оборванный, на радость публике вновь стал попрошайничать в кафе напротив городского КГБ. Он плясал у столиков, и говорил, что ненавидит Бога и что Бог несправедлив, раз допускает мучения детей. Его дети были уже взрослыми, и с отцом отношения порвали. Моклитару этого, во время своей ссоры с Богом, не заметил. К осени его видели на улицах в одних семейных трусах. Он был настолько грязнен, что его брезговала задерживать полиция.

Холодало и женщины останавливались у витрин меховых магазинов все чаще.

Надвигалась зима.

ЗЕБРА

Взгляд у Иры был тягучий, с поволокой. Каждый раз, когда Ион чувствовал на себе блеск этих всегда влажных органов зрения, в уголках которых, то и дело, появлялась большая слеза, сердце его осыпалось. Прямо так и осыпалось, тонко звеня разбитым об асфальт хрусталем. Еще у Иры была челка, которая тоже разбила Иону сердце. Челка была всегда растрепанная, и парню хотелось подойти к ней и поцеловать. Вообще, Ира обладала очень многим, что разбивало сердце Иона. Парень даже всерьез подумывал над тем, чтобы пойти к врачу. К кардиологу.

– Проверьте, доктор, есть ли у меня еще сердце, – скажет усталый Ион, – или оно разбивалось так часто, что уже не собралось вновь…

А врач улыбнется, и понимающе попросит рассказать, что же это за причина такая, по которой сердце Иона разбито. Хотя, конечно, все будет прекрасно понимать сам. Ведь врачи, – опытные и пожилые, – всегда знают, что лечат не причину болезни. Причина недугов, знал Ион, всегда одна. Любовь. Само собой, в больницу он идти боялся. Во-первых, Ион был в городе человеком новым и людей стеснялся. Да и времени на больницы у него не было: парень работал в зоопарке, и только и успевал, что чистить вольеры животных, косить траву, да убирать территорию. Во-вторых, Ион боялся, что, рассказав врачу-кардиологу, которого он выдумал, всю правду о том, что сердце ему разбила Ира, он, Ион, попадет уже к другому врачу.

Ведь Ира была зеброй кишиневского зоопарка.