Автор тот же

— Да вы что? О чем вы говорите? — неожиданно ожил актер. — Она вообще смертную казнь не приемлет! Она ни одного смертного приговора не вынесла! Она же верующая!! — выпалил и осекся, будто сообщил нечто страшно секретное.

— Ну и ладушки! — подытожил Осипов. Ему требовалось время, чтобы понять, как вести себя дальше. Вдруг, испугавшись собственной мысли, сказал: — Надеюсь, у вас хватит ума и порядочности никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывать Зеленцовой, зачем вы с ней познакомились? И о наших с вами отношениях?

— Разумеется! — горячо заверил актер. И, погрустнев, добавил: — Хотя в своей порядочности я теперь не очень уверен.

В Бутырку Вадим приехал, почти поборов горечь досады. Ну кто любит, когда его планы меняет простой исполнитель? Хотя все, что Бог ни делает, — к лучшему. Собственно, чего он хотел? Получать информацию и при необходимости повлиять на решение судьи. Что он получил? Она стала нормальной, не злобствует. Расстрела не будет. Уже хорошо! А может, у этих двух неудачников и вправду жизнь сложится? Получится, он еще и доброе дело сделал! Правда, почему-то за свой счет. Ну да ладно! Зачтется! По крайней мере, совесть его теперь совсем чиста. Получилось, что подлости он не сделал. И на том спасибо! „Не так все плохо“, — подумалось Вадиму. Но скрежет открывающейся тюремной решетки моментально испортил настроение. Бах! Дверь хлопнула за его спиной. Опять этот удушливый, тошнотворный запах щей из кислой капусты…

Вадима радовало, что Кузьмичев ни разу не задал ему столь любимый всеми подзащитными вопрос: „А что мне будет?“ Ну какой ответ мог дать адвокат? Откуда он знает? Наобещать „златые горы“, а потом развести руками и сказать — „Не получилось*? Так многие коллеги поступали. Но Вадиму это казалось жестоким.

Еще хуже представлялось ему запугивать максимальным сроком. Человек начинал дергаться, в процессе смотрел с надеждой уже не на защитника, а на судью. Это никогда добром не заканчивалось. Такой подзащитный мог и вовсе потребовать замены адвоката. Его легко понять. Кто станет доверять свою судьбу человеку, который сам не верит в успех? Так что, куда ни кинь, — всюду клин!

Но на сей раз Володя начал именно с этого вопроса:

— Вадим, как думаешь, какой приговор будет?

— А на какой ты рассчитываешь? — попытался увильнуть Осипов.

— Не хочешь расстраивать? Или обнадеживать? — схитрил и Кузьмичев.

— Врать не хочу! — признался Вадим, — Не знаю!

— Это хотя бы честно! И на том спасибо!

— А что ты вдруг спросил? Молчал, молчал и вдруг спросил? — не выдержал Вадим.

— А Зеленцова сильно изменилась. Я и подумал, что вы о чем-то договорились. — Володя испытующе смотрел на адвоката.

— Нет, должен тебя расстроить, не договорились. И не договаривались!

— А что же тогда с ней? — напирал Володя. Мягко, но поддавливал.

— Слушай, отстань от меня. — Вадим не знал, что отвечать. — Откуда я знаю? Может, влюбилась. Весна на носу.

Кузьмичев посмотрел на Вадима долгим испытующим взглядом. Улыбнулся:

— Ну, если я что-то в этой жизни понимаю, ты — много круче, чем о тебе говорят.

— Сказал, отвяжись! — Вадим начал злиться по-настоящему. — Либо давай о деле, либо я пошел.

— Как скажете, гражданин начальник — Володя постарался перейти на шутливый тон, но его взгляд еще долго оставался изучающе-удивленным.

А к Вадиму в течение всего трехчасового, не меньше, разговора возвращалась одна и та же мысль: умный подзащитный — это хорошо или плохо?

Вечером Вадима ждал новый сюрприз. Лена даже раздеться ему не дала. Сказала, что звонил ее заведующий кафедрой Владимир Юрьевич Смоленский и просил срочно к нему заехать. Надо о чем-то важном посоветоваться.

Вадиму совсем не хотелось ехать. Но отказывать человеку, от которого зависела защита диссертации жены, было крайне неосмотрительно.

Смоленский провел Вадима в кабинет и плотно закрыл дверь.

— Вадим, разговаривая с вами, я очень рискую, — Губы профессора нервно подрагивали.

— Что стряслось? — не понял Вадим.

— Меня сегодня вызвал наш университетский куратор от КГБ и подробно расспрашивал про Лену и про вас.

— Что его интересовало? — напрягся Осипов.

— Я так до конца и не понял, — признался ученый. — Они ведь всегда ходят вокруг да около. Но мне показалось, что его интересовало, знаю ли я что-нибудь о каком-то мебельном деле, которое вы сейчас ведете. Вам это о чем-то говорит?

— Я не веду сейчас никакого мебельного дела, — на всякий случай соврал Вадим. Хотя не очень-то и соврал: дело действительно было не про мебель. — Дайте-ка подумать.

Возникла пауза, затянувшаяся на несколько минут. Смоленский не торопил. Только бамбуковая палочка нервно крутилась у него в руках.