Автора!

— Да, из-за денег, — Михин тоже осоловел от пива и жары.

— А хочешь, я тебя сейчас разобью в пух и прах?

— Давай.

И завязалась дискуссия.

— Сколько у нас в стране населения?

— Ну, миллионов двести.

— Близко. А сколько среди них убийц?

— Ха!

— Не «ха», а доли процента. Получается, исходя из статистики, способность человека убить себе подобного — это аномалия. Отклонение от нормы.

— Ну, Леха! Все в жизни бывает. Можно в темном переулке пьяного с ножом повстречать и дать ему в целях самообороны доской по башке, да так, что из него и дух вон.

— Правильно. Бывают и случайные убийства. Но сейчас я имею в виду убийство не спонтанное, а тщательно продуманное и спланированное. Вспомни, как чистенько все было в доме Клишина: улики только те, на которые сам же писатель и указывает, свидетелей тоже нет. Если и есть, повязаны так, что не признаются ни за что. Ну кто может такое совершить? Да еще разложить тело на полу согласно описанию в книге? Кто?

— Псих ненормальный, — согласился Михин.

— Логично. Или псих, или человек очень умный, который хочет стопроцентно избежать наказания. Там даже отпечатков его нет. Уверен, что все стерто, есть только один прокол, кроме позы потерпевшего, но не о нем сейчас речь. О том, что убил человек, без сомнения, умный, а разве умный человек не может сам заработать на достойную жизнь?

— Опять же, Леха, все в жизни бывает: Есть и непризнанные гении.

— А я вот недавно слышал такое высказывание, что если человек умеет что-то делать лучше других, то заработать большие деньги для него пара пустяков. Так будет такой человек убивать из-за денег?

— Будет, — упрямо заявил Михин, отпивая из кружки, в которую было налито до краев пенистое пиво уже из той бутылки, что принес он.

— Почему? — оторопел Леонидов.

— А потому, что, может, он думает, что умеет лучше других убивать! Разве на таком таланте заработать нельзя?

— Браво, Михин, браво! Так ты дошел до мотивации поступков профессионального киллера. Только не думаю, что киллер будет травить кого-то ядом, читать философские бредни Кли-шина и выдавать себя. Прокол-то был существенный! Профессионал обставил бы все как самоубийство и никаких следов. Дело бы закрыли. Даже, не возбудили. Я не знаю тетку Клишина, может, она и способна на такое, но только не из-за денег.

— Ладно, я тебе докажу. Хочешь, поспорим?

— Да что с тебя взять?

— Ну так, на ерунду.

— Нет, Игорек, спорить я не буду, потому что на днях ты должен получить очередной конверт с указанием на очередного подозреваемого. Послание с того света. Вот на это я с тобой поспорю. Тебе не до тетки будет.

— Что? Какой конверт?

— Обычный, как и тот, в котором пришло первое продолжение шедевра.

— Да ни хрена! — Михин даже треснул кулаком по столу. — Я к тебе, Леонидов, не приду больше, ты эгоист себялюбивый, ты давишь мои версии на корню!

— Придешь, куда денешься. По моим расчетам, это будет в пятницу.

Михин вскочил.

— Ты куда? — спросил Алексей.

— Домой.

— Да знаешь, сколько сейчас времени? Оставайся, в доме есть спальные места.

— Меня здесь не понимают. Электрички и после полуночи ходят, а мне с утра на работу. Мы не баре и не коммерческие директора, потолкаемся в народе…

И Михин потопал в прихожую. Ничего не оставалось, как открыть гостю дверь. «Обиделся, — подумал Алексей. — Не надо было пить столько пива».

— До встречи, Михин Игорь Павлович! — крикнул он вслед уполномоченному, который пошел по лестнице, не дожидаясь лифта.

Леонидов отправился в кухню. Он почувствовал зверский голод. Дверцу холодильника открыл машинально и уставился в его прохладное нутро с подозрением. На полках лежали засохшие куски. Один из кусков оказался сыром, другой — полукопченой колбасой, засохшей до того состояния, когда она уменьшается в два с половиной раза. Была еще какая-то кастрюля, он вынул ее из холодильника и задумался.

«Стой. Я ничего в ней готовить не мог, значит, осталось еще от Александры. Не надо открывать, ничего хорошего там уже быть не может — время свое дело сделало. А с другой стороны… Попадет. Приедет жена, мне попадет. Надо открывать».

Он вздохнул и снял крышку. Под слоем плесени сантиметров в пять ничего видно не было. Что это была за еда? Суп или второе? Определить уже невозможно. Зато плесень была великолепна! Леонидов залюбовался шедевром, созданным его же безалаберностью. Плесень была хороша: серо-зеленые слои густели, плавно переходя один в другой, так, что в самом центре образовалось красивое бирюзовое пятно.

«Красиво как! Ах, ты, моя плесенюшка! — умилился нетрезвый Леонидов. — Жалко губить, такая красота! Может, поставить ее обратно в холодильник и подождать? Она вырастет, расплодится во всю кастрюлю, будет меня любить, узнавать, потом в один прекрасный день я научу ее говорить слово «папа» и буду показывать за деньги. Эх, классно! Аттракцион "Говорящая плесень". И всю оставшуюся жизнь не надо работать ни в каком «Алексере». Но разве жена оценит? Попадет. В лучшем случае заставит отмывать эту кастрюлю и заодно еще парочку других, а в худшем…»