Аз Бога ведаю!

– Что ты сказал? Кто стоит у стен Саркела?..

– Тот, кого именуют светлейшим, богоносный, – ответствовал Приобщенный Шад, исполнившись смелости. – Суть заря Севера явилась и стоит у сердца Хазарии!

– Но как он изловчился?!. Каким путем пришел?! Ты говорил вчера: “Святослав на змиевых валах остался зимовать”?

– Я говорил, владыка! Вчера он стоял на змиевых валах.

– А сегодня у Саркела?!

– Да, превеликий…

– Как он прошел? Каким путем одолел недельный переход в один день?

– Неведомо… Прошел сквозь степи так, что ни один разъезд не заметил его дружины.

– Обережный круг? Змея?!. – воскликнул было он, но вовремя сдержался: золотая змея, держащая себя за хвост, составляла одно их Таинств…

– В степях предзимье, богоносный, – проговорил на это Шад. – Все змеи спрятались по норам и оцепенели…

– Почто же ты, царь земной, не остановил его? Где мое доблестное войско?

– В пределах озера Вршан…

– Но ты почему здесь – не под Саркелом?

– Пришел сказать и знак позрел… Ковчег разбитый, упавший свиток Торы и ты, о всемогущий…

– Не медли же! – прикрикнул Великий каган. – Пусть кундур-каганы ведут полки к Саркелу!

Приобщенный Шад встал на ноги и, кланяясь, промолвил вкрадчиво:

– Позволь мне, недостойному, сказать слово, о, премудрый. Русский князь явился потому внезапно, что шел налегке, без обоза и даже без доспехов! В одних рубахах холстяных… А с силою немногим более трех тысяч. В сей час стоит под стенами на расстоянии поприща и не идет на приступ.

– Зачем же он пришел? – обескуражился богоподобный, – В рубахах, без доспехов… Самонадеян князь? Или очень дерзок? Что?!

– А что бы ни было, о, всемогущий!

– Чую хитрость! Должно быть, неподалеку в степи его основная сила, доспехи и обоз!

– Нет ничего в степи до самых северян и вятичей. Лазутчики и конные разъезды бдят день и ночь. Только безумец отправится в поход в такую пору!

– Он не безумец, Шад…

– Но поступил безумно! И след наказать его, владыка. Твоей десницей! – загорелся каган-бек. – Кундур-каганы ведут уже полки с озера Вршан к Саркелу. Тебе же след выехать сейчас с малым войском и, обогнав большие силы, их возглавить и разбить Святослава! Иного случая, когда этот князь допустит такой промах, ждать можно сотню лет.

– Заманчиво ты речи вьешь…

– Подобной молниеносной и легкой победы Хазария еще не знала! Дружину обложить в степи, прижать ее к Дону и поставить перед выбором: либо купель ледяная, либо полон…

– Да ты бываешь и не таким безмозглым, Шад, – воспрянул владыка, – Твой замысел, конечно, прост и неприемлем, но у меня есть свой…

– О, Великий каган! Потому ты и богоподобен!

– Коня мне и в сей же час в дорогу!

Караван хазарского владыки к полудню был снаряжен и состоял из ста верблюдов, на которых ехал гарем, и конной летучей стражи, окружавшей кагана. Впереди со своей свитой поехал земной царь, расчищая путь.

Богоносный изначально был воином, но не тем, кто ходит на врага с булатом, а воином небесным, подобным архангелу, и потому обряжался в соответствующие одежды. И побеждал не мечом или копьем – сакральным обликом, который нельзя было увидеть и остаться живым. Однако при всем этом, каган носил на поясе магар – что-то вроде короткой пики с рукоятью и широким, острейшим булатным навершением. Оружие богоносного имело ритуальное назначение: поразив врага, магаром делались надрезы на его шее, чтобы наточить жертвенной крови, которой потом обагрялись одежды, руки и лицо. Вражья кровь утраивала сакральную силу каганов, а когда-то старейшин рода Ашинов; обряд был древним, доставшимся по наследству от кочевых диких времен, как и этот магар.

Небесный покровитель Хазарии ехал на сей раз верхом, но не в одиночестве, как всегда. Подобранный им мальчик Иосиф из Саркела скакал рядом, и слуги из авангарда теперь оставляли по два свежих сменных коня. Все остальные на расстоянии трех полетов стрелы, а каган-бек с охраной и вовсе был незрим, и только след от копыт лошадей, оставленный на грязной земле, указывал дорогу.

Как только караван кагана тронулся в путь, Приобщенный Шад оставил его и, взяв с собой трех кундур-каганов, помчался вперед, загоняя коней и пересаживаясь на подводных. Ничего не подозревающий владыка двигался к Саркелу со скоростью, втрое меньшей. Добравшись до сакральной столицы, каган-бек оставил своих подручных, переоделся в одежды простого воина и отправился бродить по городу. После того как закончился праздник свободы, жизнь вновь вернулась в свое русло: вельможи отдыхали в тени садов, торговцы, ростовщики, менялы сидели на прежних местах и занимались своим делом, рабы исполняли черную работу – строили, мостили улицы, а лариссеи с палками надзирали за порядком.

Потолкавшись среди народа, Приобщенный Шад заглянул в хлебную лавку, где молодой черный хазарин торговал свежими ковригами. Он попросил продать только половину хлеба, но лавочник стал возражать:

– Сегодня тот день, когда не разрезают хлебов, и потому я не взял ножа. Купи целую ковригу или ступай отсюда.

– А ты разломи ее, – посоветовал каган-бек.

– Одному мне не разломить. С кем сделать это, я не знаю.

– Со мной.