Аз Бога ведаю!

– А кто их знает? Молчат, не понимают речи… Слух разный был: кто говорит, иные земли себе ищут, где приткнуться, а кто и вовсе несет вздор: мол-де есть им земля, богами по обету данная. Туда идут. А многие осели в Киеве, испросившись у княгини, княжича иль Люта. И по другим городам и весям их довольно, – вздохнул холоп. – Беда от них. Уж лучше б Святослав не воевал хазар.

– В чем же беда?

– Да разорил гнездо… Теперь от ос спасенья нет, летают всюду, жалят и мед чужой едят.

– Не води вокруг да около, – встряхнул холопа, на ноги поставил. – Ответствуй! Я ваш князь! Иль не признал?

– Ты?!. Чудно! По стати вроде князь. По виду – оборванец. А вот цыган признал. Бывали, помню… – махнул рукой. – Да кто б ты ни был – я отвечу. Невиданное дело в Руси творится, одним словом, напасть: никто не трудится, все по домам лежат. Не пашут нив, хлебов не сеют. Ни хором, ни кораблей не строят, о ремесле так уж давно забыли…

– Как же не строят? Эвон дворцы да терема, упадка и не зрю!

– Се верно, Русь процветает! Куда ни глянь – богатство, роскошь, но без труда.

– А что же делают?

– Известно что: торгуют и деньги в рост дают!

– Но кто же трудится?

– Рабы работают. Их ныне много. В Почайне рынок, коль надобно – купи. Недорого берут, за мужа просят четверть гривны, а за жену – шелягу. А отрока и вовсе можно взять задаром. И делай с ними что пожелаешь! Ведь се не люди, а рабочий скот, хоть и имеют человечий облик. Захочешь, отпусти на волю, нет – убей или сведи на бойню…

– Невиданное дело…

– Да уж не бывало! Хазары говорят, весь просвещенный мир живет подобным образом, а Русь отстала и нравы дикие. И след нам наверстать…

– Зря, говоришь, гнездо я разорил?

– Ежели ты Святослав, то зря, – холоп смелел. – Мы раньше их и не видали, слыхали токмо. А ныне же кругом хазары: на торжище, в лавчонках, и на твоем дворе, вместо боярской думы. И княжич ныне вовсе и не княжич, а каганом зовется. И Лют при нем, суть каган-бек… Беда в Руси опять.

Князь наклонился, отнял палицу.

– И сего довольно, покуда нет меча… Ворота теремные на запоре, и стражники на стук – все кто, да кто…

– Се я пришел! Ваш князь! А имя – Святослав! Там шепот, спор – не припомнят: .то ль сгинул много лет назад, то ль вовсе не было. Кричат в ответ:

– Ступай-ка прочь! Изыди, проходимец! Не то покличем каган-бека!

Взбугал тут князь, ровно медведь на пике, но сжал себя в кулак и молвил:

– Се странники пришли. И заплутали малость. Не ведаем, то ли в Руси, то ли в Хазарии.

– В Руси! А город сей – суть Киев! – отвечали.

– Так позовите княжича, по имени Владимир! Ему послание везем, от батюшки его, от Святослава! И снова шепот за стеной…

– Не может выйти каган! В сей час он в гриднице и там совет, кагал заседает.

– А батюшка его давно уж сгинул!

– Мы долго странствовали, в дороге задержались, – сквозь зубы сказал князь. – Прими послание, не то уйдем! Вот даст вам каган!

– А что скрипишь зубами? – посовещавшись, спросили из-за врат.

– Глисты замучили…

– А-а… Ну, суй сюда, вот в эту щель!

– Да не пролезет, узко! Послание с дарами, тяжелый вьюк.

Едва ворота отчинились, как Святослав одним ударом их отворил во всю ширь, сбивая наземь стражников, а воины и вкупе с ними Свенальд довершили дело, привратников скрутили и память вышибли. После чего вдоль стен пробрались к красному крыльцу, где опершись на алебарду, дремал тиун, связали и его – путь в терем был открыт.

А гридница полна! Да токмо не бояре, не вельможи и не князья удельные пируют за столом – кагал сидит и на престоле, ножками болтая, младший княжич именем Владимир, рабыни сын.

Лют за его спиною…

И вмиг перемешалось все! Головы и кубки летели на пол в одночасье, пивные бочки и тела ложились рядом, вино и кровь плескалось вкупе, сливаясь в лужу, и не понять было, чей визг полощется под сводом – людской ли, поросячий.

Одно доподлинно известно: свининки не едали в каганате…

Князь палицу занес над сыном, Свенальд над Лютом меч: еще мгновение, и все бы кончилось, но голос материнский был:

– Оставь мне сына!

Будто с небес сошел, поелику ни в гриднице, ни подле в тот час Малуши не было. И никакой жены… Владимир на колена пал:

– Помилуй, батюшка! Не виноват я, се Лют Све-нальдич! Се он наустил! Про таинства, про богоносность… И бабка! Вдвоем насели! Я мал еще, и не разумен! Мне чудилось, забава – игры в каганат, суть бальство детское…

– Всего-то я – кормилец! – винился Лют перед своим отцом. – Назначенный княгиней! Се он потеху учинил – в Хазарию играть. Что скажет княжич исполняю, а кто посмеет супротив воли его бабки пойти? Быть может ты, отец? Иль ты, Великий князь?..

– Не убивай его, – вдруг попросили братья. – Он хоть и сын рабыни, но, по законам нашим, полноправный брат. Пускай живет.

– В Хазарию играл, – князь опустил булаву. – Ну а девиц имал насильно тоже забавы для? Княжич поник и глянул исподлобья.

– Я в тебя играл… Ведь ты же брал наложниц, когда детиной был? Все помнят, на улицах хватал…

– Ну коль сыновней крови жаждешь – убей! – Лют пред отцом склонился. – Князьям, кому служил, ты головы срубал. Сруби и мне, пожертвуй сыном, как Исаак. Ты же теперь за веру служишь…