Аз Бога ведаю!

Переступая через мертвых, князь гридницу покинул и вывел свиту за собой. На княжий двор несмелым, робким шагом тянулись киевляне: напереди кто худородней, за ними родовитей, а в задних вереницах – вельможи и бояре. Но как один вдруг заломали шапки, увидя князя, и повалились на колена.

Едва лишь не отпрянул князь – невиданное дело, чтоб невиновны были и в ногах валялись!

Остановился, проговорил с тоскою:

– Вначале града не узнал, теперь и вас… Что с вами стало, люди?

Молчали киевляне, уткнувшись головами в землю. Лишь худородные косились недоверчиво и выпрямляли спины.

– Я князь вам, старший брат – не каган, а вы не рабы мои. Так отчего же пали ниц? Эй вы, спесивые бояре! Что же метете бородами землю? Не впереди стоите, третесь сзади? Эй, думные вельможи! Как же оставили палаты, где ваши деды заседали? Почто хазар впустили?.. Отчего ж молчите? Стыд гложет вас иль страх?

Двор безмолствовал, передние вставали, мяли шапки…

Кручиною объялся Святослав.

– Как скоро рабский дух впитался в вашу плоть, как скоро научились вы гнуть спины… Мне след бы вас кнутом, коли утратили достоинство и волю, да поркою исправишь лишь холопа. Не бойтесь, сечь не стану. Не выбьешь плетью рабство, напротив, загонишь его вглубь. К сему же вы бояре, мужи бо ярые. А выпори, и вылетит как персть вся ваша ярость. Иначе поступлю. В сей час ступайте по домам и от скверны избавляйтесь сами.

– Как же избавиться? – спросили худородные с оглядкой, – Что посоветуешь нам, княже?

– Верните волю рабам своим – себе достоинство вернете. А состояние, добытое без трудных дел, ко мне во двор снесете.

Высокородные молчали: то ли на ус мотали, то ль смуту замышляли, но недосуг было учить сивобородых. Вскочив в седло, князь поскакал к Почайне, а там уж слышали, что Святослав вернулся, хотя купцы сведомые, суть рохданиты, твердили: мол, не вернется более, ему отмерен срок. Де-мол, не знает, светоносный, своей судьбы: как только падет Хазария и змея, хвост отпустив, прочь уползет, в тот час и сгинет князь, по воле Рода принесенный в жертву своей дружиной.

Так толковали мудрецы, что знали законы народов Ара как свои законы и злато собирали, дабы на холме, где терем великокняжеский, построить крепость с башней и увенчать ее звездой – заместо той, разрушенной в Саркеле. Купцы хазарские благодарили бога и давали, при этом повторяя:

– Великое да уместится в малом, а малое в великом!

И уже скупали рабов, кои владели ремеслом каменотесов и зодчих.

Но Святослав явился, презревши все законы и толкования.

В Почайне сразу закричали – се самозванец! Иные же, кто верил, дары богатые собрали: рабынь – суть красных дев, коней арапских, оружье многоценное, доспехи и вина заморские – все, кроме злата, поелику мир ведал, как князь попрал Тельца. Сложив сей дар в телеги, а к ним привязав живой товар, купцы намерились было отправиться на княжий двор, но Святослав вдруг с неба пал, как сокол.

Тут сотворилось то, что даже Рурик не чинил, когда пришел очистить от скверны Киев. Лишь гузы дикие искусны были так в сем ремесле. Работорговцев, а с ними прочих гостей, в Днепре топили по сто раз, повязав за выи, на мачты вешали вниз головою, а судна поджигали, заковывали в цепи и калили их, покуда не отгорали головы и руки. И многие молились, чтобы господь послал смерть легкую, к примеру, быть порванным конями.

Иных же отпускали, чтоб наказали всему миру: в Руси рабами боле не торгуют…

А Святослав на все токмо взирал, удерживая сыновей подле себя; вершил расплату бывший раб Свенальд, невольников собрав со всей Почайни. Когда все было кончено, когда рабы расправились с последним гостем и, пьяные от воли и кровавых дел, уж рыскали безумными глазами по стенам Киева, князь подозвал Свенальда и указал перстом:

– Теперь казни рабов.

И воевода старый, умеющий ценить лихих людей для ратных дел, тут воспротивился:

– Зачем казнить? Возьми в свою дружину. Пусть пользу принесут, зря пропадет товар.

– Раб, вкусивший крови, суть зверь – не воин. В час роковой ударит в спину, дабы жизнь спасти или свободу.

Свенальд насупил брови, прикрыл ими глаза: слова излишни были, мысль его жгла, как цепь каленая на вые, и только дым не – шел.

И все-таки спросил:

– Ждешь, когда я ударю?

– Жду, – ответил князь. – Если добро заплатят…

– Нет такой платы! За веру я!..

Не досказав, ушел. С рабами он говорил на их языке, и они послушно сели на корабль, в трюмы. Свенальд спустил им пищу, воду, жен-рабынь и, судно отведя на середину, пробил прорехи в днище… –

Мир и так был потрясен походом Святослава и его деянием последним, когда он взял Балканы и сел там княжить. Тут новая молва мир чуть не опрокинула, как лодку, вытянув на берег: князь Святослав, сей неуемный варвар, супротив всяких правил и законов бесчинство учинил – сотни купцов пограбил, множество предал смерти лютой, корабли пожег и весь живой товар на дно отправил. А беженцев, хазар гонимых и несчастных, частью порубил, частью порол кнутами, есть заставляя злато, и остальных, травя зверьми ручными, выгнал из пределов своих земель, отняв всю пищу и убогий скарб.