Аз Бога ведаю!

Он ведал тьму, и посему лишь мог зреть путеводную звезду; его дружина, не искушенная в подобных страстях, мир принимала как он есть, и потому стихии предавалась. Роптал наемный полк, взирая на сокровища, ногами попираемые, и норовил поднять, а Претич и витязи его, победой вдохновившись и презревши волю князя, ходили по степи, искали супостата, чтобы сразиться, а не найдя, зорили и палили городки хазар, отнимая жен и скот, словно кочевники лихие. И княжий полк, из витязей отменных, мужей бо ярых, кои, присягая оружием клялись стоять за Русь под полной княжьей волей и за него живот отдать, не менее наемников роптали, да мзды не требовали – тянули Святослава добить Хазарию, взять города их иль в Русь пойти, чтобы вернуться летом. Мол, что стоим в степи и ждем? А дома дети, жены…

Тьма застилала очи – они ж того не зрели. Не зря же говорят: нельзя войти в воду и не замочиться…

Когда же, осадой обложив Итиль, на приступ не пошли, а простояв под стенами весь студень, по слову князя отступили и двинулись обратно, в Киев, взроптала вся дружина. Мол, хазары, на стенах стоя, смеялись вслед – испугалась русь! Ушла с позором! И каково их радость слушать, каково внимать обидным крикам, когда от победы полной были на вершок?..

Иные витязи, обиды не сдержав, шумели:

– Мы присягали, князь, идти с тобой к победе! А с ратища бежать и боя не приняв, сие – и сами можем, без вождя!

И токмо сыновья молчали, позрев, как их отец то землю слушает, приникнув ухом, то смотрит в небо или достанет заветный свиток – нечитанную книгу, и письмена прочтет. Едва утихомирилась дружина, свыкнувшись с мыслью, что в Русь идут без славы, без победы и добычи, как князь внезапно сошел с дороги киевской и повернул на Курск. Там же, у самых стен, когда куряне навстречу вышли с хлебом-солью, и дара не вкусивши, Святослав вдруг порскнул к Дону. На переправе самый стойкий витязь уж не смог сдержаться:

– Куда бежим? И от кого?

– Никто не гонится за нами! Мы ж рыщем по степи, подобно зайцам!

– И впереди никто не ждет! Нет ни союзников, ни супостата!

– Ответствуй, князь!

– Дале не пойдем, коль не ответишь!

– Добро, – промолвил Святослав. – Здесь постоим и подождем дозоры. А как придут, я вам скажу. Покуда наводите переправу, нам все одно идти за Дон.

Стояли день, другой, и вот к исходу третьего дозоры дальние примчались, кони в пене.

– Она идет к Итилю! – закричали. – При ней дружина и обоз! А гонцы ее летают по всей степи, тебя ищут, князь! И весть несут, чтобы немедля замирился с каган-беком и возвращался в Киев!

– Да кто – она?! – возреял над дружиной тысячеголосый рев.

– Се мать моя, – ответил князь. – Отыщет нас, и будет поединок, а мне заказано дважды ходить одним путем. И посему бегу я не от матери – от гибели своей.

– Княгиня против сына встала?!

Шумливый Дон примолк, и вся природа окрест вдруг замерла и онемела, вспомнив, как по сиим степям когда-то скакала всадница, отыскивая сына, чтобы сойтись с ним в поединке. Окинув взором воинство, князь тишину нарушил.

И трубный его голос в сей раз печальным был.

– Нет, други, не княгиня! Весь мир супротив нас восстал. Поелику мы поразили не каганат, а золотого змея, повившего царей и царства их. Отравленные ядом, они ослепли и не зрят болезни, которая, подобно лихорадке, желтит не лица, а рассудок. Они твердят о просвещении, но создают не дух его, а роскошь, ибо от блеска злата не просветится разум, напротив, исчахнет скоро. От хвори сей погибло не токмо множество людей, племен, народов – империи и государства обращались в пыль, и мы доныне зрим курганы, наполненные златом. Там ему место – в земле! Однако его вновь добывают из гробниц и пирамид, и сей металл, как язва, как змея могильная, вскормленная у праха, вновь появляется на свет, чтобы разить живущих. Не на хазар идем войной, но суть на рабство перед златом! И мы не первые, кто меч свой поднял против мира, охваченного телом змея, кто мыслил возвернуть природу человека, богами сотворенную. Мужайтесь, други, минуют годы и о походе нашем не сложат ни легенд, ни песен, а скажут – варвары пришли и мир разрушили, в руины обращая прекрасные дворцы и храмы, где и бога обрядили в злато!.. Что ныне говорят о войнах и походах предка – грозного Аттилы? Что говорили те просвещенные и в роскоши погрязшие цари, кого он в трепет приводил?..

– Бросай копье! – откликнулся боярин Претич.

– Бросай, князь! – несмело подхватили витязи. – Куда оно тебе укажет путь, и мы туда пойдем…

– И мы пойдем! – от мощи голосов вдруг ожила природа. – Не медли же, бросай!

– Наш путь и так известен, – ответил Святослав. – След образумить союзников хазарских, кои мыслят прийти на помощь и ударить в спину, когда мы вновь вернемся к стенам Итиля. За Дон пойдем! За реку Ра!