Аз буки ведал

Пока гости парились, он почти успокоился. Руки ныли страшно, и, зажав кисти под мышки, Глеб тупо смотрел на все сильнее раскачиваемые ветром кроны яблонь. Вдруг боль отпустила, и он боковым зрением опять увидел тонко мелькнувшее светланино лицо. Это никак не было разыгравшимся воображением. Просто он ощутил ее присутствие. Это было реально, помимо его воли. По телу загулял холодный ветерок. Окружил позвоночник, протек в голову... Она была здесь. Вот только чуть-чуть повернуть голову - и ловилась вся фигурка. Только бы не смотреть прямо! "Зачем ты тут?" - "Я не смогла прийти к избушке...". - "Они сейчас вернутся...". - "Они не увидят. Я уйду...". Она сидела на полу совсем рядом. На расстоянии вытянутой руки. Просто сидела. Нужно только не смотреть прямо на нее. Не протягивать руки... Но он протянул... И во вновь ворвавшемся одиночестве- опять- один на один с собой - тихонько завыл... Все. Он не может больше это терпеть. Все. Все. Надо выговариваться. Или он сойдет с ума!..

Поздно вечером, когда все уже разлеглись по местам хозяйского распределения, на веранду к Глебу бесшумно вошел Семенов. Глеб сел, поджав ноги. Семенов горой постоял у окна: уже к вечеру стало совсем пасмурно, а теперь и вовсе черное небо приготовилось к дождю. Повернувшись, присел напротив на корточки, протянув в сторону плохо гнущуюся ногу - последствие ранения:

- А что было делать? Выпил спирта, чтоб сердце не порвать, и сам пулю себе вырезал. Потом тем же ножом прижег... Так три дня до санбата и прыгал. Чуть потом ногу не отрезали. Так пацаны, слышь, рядом двое суток дежурили в руках граната. Если бы отрезали, то врачам конец.

Он помолчал, а потом приступил к делу:

- Слышь, а кто у нас был? Пока мы в бане парились?

- Никого! - Глеба аж откинуло.

- Ну ладно. Не надо меня уговаривать, не поверю. Я к своему дому очень чувствителен: кто-то был чужой. Это меня искали или тебя? Если тебя, говори, не бойся, я опять куда-нибудь спрячу.

- Нет. Это меня нашли... То есть нашла. Как сказать? Это была Светлана. Но она была и не была... Наверное, все в моем воображении. Хотя вот и ты подтверждаешь...

- На энергетике... Хорошо же она тебя зацепила.

- Мы с ней одной крови.

- Татары, что ли? Ну-ну, я так, шутка юмора... Ох, что-то я устал сегодня юным оптимистом выглядеть. Возраст все же подпирает, пора окончательно определяться. Тут вот, слышь, сидел и вдруг увидел: когда молоденьким был - все спешил. Спешил поскорее в школу пойти, поскорее ее окончить. Потом и в училище - все скорее, скорее. Получил лейтенанта, давай дальше. Еще, еще... Словно огромный маховик раскручивал- нажимал, нажимал, вертел... И вдруг, после сорока, поймал тот момент, когда он, этот маховик, сам пошел. Пошел. Страшно. Сам - уже без моей воли... Я даже, слышь, попытался его тормознуть. И не смог. Страшно... Зачем, спрашивается, раскручивал? Тогда сил переизбыток был...

Семенов перевалился на другой бок, чтобы смотреть в окно. "Он же всегда так смотрит. Не на собеседника, а только в небо". Тихо-тихо закапало. Минуту просто побарабанило по крыше, а потом с угла звонко зазвенела в пустой бачок тонкая струйка. Теперь была очередь Глеба.

- Я уже два с лишним года в бегах. То от ареста, то, после амнистии, из-под "наружки". А теперь вот и вообще неизвестно от кого. Анюшкин придумал мне каких-то "охотников за буквами". Наверное, он прав. Вне мистики все не объяснишь: столько желающих моего скальпа. А как-то объяснять все же требуется... Так вот: у меня с собой документы. Очень много материалов. Их мы тогда, по горячему, за год ворох собрали. Ну и поделили между четырьмя человечками. Решили разъехаться и обработать. Чтобы написать и сложить все в правду о том, что было... Может, я высоко взял - "правду". Но то, как это было видно изнутри... Живым и мертвым... Поэтому если я даже и не знаю, что и когда со мной лично может случиться, но понимаю - ты слышишь? - именно вот понимаю: книга все равно состоится. И моя часть в ней будет... Это то, для чего я тогда выжил и для чего выживаю сейчас... И буду жить... Здесь я сам немного путаюсь: получается, что я, пока это делаю, как бы нахожусь за гранью возможности быть убитым... Может даже, я уже мертв? Хотя вот руки-то болят.

Дождь разошелся не на шутку. Бачок на углу наполнялся, звук струи теперь стал хлюпающим, сытым. Где-то в темноте перекликались голоса Таи и Вальки - они снимали с веревок развешенное с вечера белье. "А как же там девчонки в тайге? Мне ведь и в этом везло: пока по горам бегал, ни капельки не упало".

- А "вы" - это кто? - спросил Семенов.

- Мы? Офицеры... Разные...

- Это хорошо. Очень хорошо.