Аз есмь Путь, и Истина, и Жизнь. Книга вторая

— Ты всю воду вылила? — шёпотом спросила одна иудейка другую.

— Конечно. Убрали всю воду из дома и у соседей из трёх ближайших домов. Ведь ангел смерти наносит свой удар мечём, предварительно погруженным в находящуюся поблизости воду.

— Хорошо, — одобрительно кивнула первая.

— Зачем вы подняли смятение и оплакиваете ранее положенного? Это дитя не умерло, но заснуло, — возвысил свой голос Йешуа.

— Яир, ты кого с собою привёл? — моментально смолкли все рыдания, а глаза просохли. — Кто это такой, чтобы такое говорить?

— По виду вроде бы взрослый иудей, а по разуму словно чадо неразумное, — стали насмехаться над ним плакальщицы.

— Ступай домой, блаженный, и не мешай нам исполнять положенное.

— Мы прекрасно видели, как её омывали двумя вёдрами воды. Её душа уже покинула тело.

Шимон, сжав кулаки, сделал шаг вперёд, но Йешуа его удержал.

— Насилие не приемлемо в Царствие Небесном. Оставь их.

— Послушайте меня, — обратился он к ученикам. — Я не хочу, чтобы народ толпою вваливался в дом порядочного иудея, когда у них и так тяжко на сердце. Поэтому полагаюсь на вас и ваше убеждение людей. Не допускайте никого внутрь, пока мы не выйдем оттуда.

— Пётр, Йаков, Иоанн. Идёмте со мною, — кивнул при этом учитель хозяину дома. И они вошли внутрь помещения.

Внутри тоже присутствовали плакальщицы, которым Йешуа велел удалиться и те молча послушались. Пройдя дальше, они вошли в комнату скорби.

Окно было распахнуто настежь, но любопытствующих под ним не было. Слева за дверью стояла лавка, где сидела поникшая мать с опущенной головой. Ворот её одежды был также разорван «печатью горя». Чёрное одеяние было одето задом наперёд, чтобы разрыв одежды не оголял грудь. Рядом с ней сидела женщина, читающая псалмы Давида.

“Йеговы земля и всё наполняющее её, вселенная и живущие в ней.

Ибо Он на морях основал её и на реках утвердил её.

Кто достоин взойти на гору Йеговы и кто — стать в месте святом Его?

Тот, у кого чисты руки и непорочно сердце, кто не склонял к суете души своей и не клялся ложно.

Тот получит благословение от Йеговы и справедливость от Элохим спасения своего.

Это поколение вопрошающих Его, ищущих лица Твоего.

Это Йаков. Сэла! Поднимите, врата, главы ваши и возвысьтесь, двери вечные. И войдёт Царь славы.

Кто этот Царь славы? Йегова сильный и могущественный, Йегова, могущественный в войне.

Поднимите, врата, главы ваши и возвысьтесь, двери вечные. И войдёт Царь славы.

Кто Он — этот Царь славы? Йегова Цеваот, Он, Царь славы. Сэла!”

— Выйдите, — повелительно посмотрел на женщину Йешуа.

— Всевышний да утешит тебя вместе с остальными скорбящими Сиона и Йерушалайма, — сказала она безутешной матери, покидая комнату.

— Цветочек мой ясный! — не выдержал отец, подходя к лежащей девочке и падая перед нею на колени. — Не увижу я больше как ты возрастаешь и играешь у меня на коленях! Подсекла тебя болезнь не ко времени! Не успела ты созреть, как полагается! Не родители должны закрывать глаза своим чадам!

Йешуа подошел и аккуратно поднял иудея, а его ученики сопроводили его на скамейку.

Девочка лежала на столе, на простыне-саване, в которую потом будет завёрнуто тело, обряжённая в белое одеяние. Глаза были закрыты и сверху были слегка присыпаны щепоткой земли. Ноги были босыми, а у изголовья горели свечи.

— Верьте Отцу моему Небесному. Ибо для него нет ничего невозможного. И да будет по вере вашей, — произнёс он наклоняясь над девочкой и осторожно смахивая и обдувая с её глаз землю. — Красота не должна увядать так рано, не успев порадовать окружающих.

Затем он выпрямился, нежно взяв её за руку.

— Девочка, встань! — громко возгласил он.

Стояла полная тишина. И только Пётр, находящийся ближе всех заметил, как она тихо и глубоко вздохнула, и как стали наливаться румянцем бледные щёки ребёнка. Затем затрепетали ресницы, и она открыла глаза, встретившись с ласковым взглядом Йешуа. Опираясь на его руку, она медленно приподнялась и села.

— Полное выздоровление с Небес! — негромко произнёс потрясённый Пётр.

На родителей было больно смотреть. Изумление повергло их в ступор. Они не могли оторвать своих глаз от дочери, которую все считали умершей. Радость и скорбь слились в единое целое.

— Отец, мама, — произнесла она, и опираясь на руку Йешуа спрыгнула на пол.

— Девочка моя! — кинулась к ней мать.

— Цветочек мой ясный! — не удержался Яир от рыданий, обнимая их.

— Она голодна, — обратился с улыбкой Йешуа к родителям. — Покормите её хорошенько. Теперь всё у неё будет хорошо.

— Благословен Ты, Адонай, Элохим наш, Владыка Вселенной, одаривающий добром нас недостойных, за то, что одарил меня добром, — обливаясь слезами и борясь с комом в горле выдавил из себя Яир, глядя на учителя.

— Амен, — ответили присутствующие. — Тот, кто одарил тебя добром, пусть вечно одаривает тебя всяческим добром.

— Не говорите никому о свершившемся. Ведь девочка усопла и проснулась. Я не хочу, чтобы в народе это стало предметом оживлённых толков, пересудов, слухов и молвы. Я пришёл возвещать прежде всего о Царствии Небесном.

— Да, да. Да будет так, — закивал Яир и нежно обняв, уткнулся в плачущих женщин.