Азъ есмь Софья. Государыня

Этих выпотрошили, как рыб, – и собирались теперь поджарить на сковородке. Да, и в буквальном смысле тоже. Им предстояла пытка каленым железом на глазах у всех, а затем – кол. И пусть подыхают медленно и позорно.

Толпа уже собиралась с утра, шумела, словно морской прибой, волновалась…

– Едут, едут…

Алексей Алексеевич с сестрой Софьей рядом, бояре, стрельцы, казаки – небольшая процессия заняла места напротив помоста, как были, верхом.

И наконец, на Болото въехала телега. Люди, затаив дыхание, смотрели на тех, кто так и не стал ими править. После пыток, в белых рубахах, приговоренные выглядели откровенно жалко.

Ровно до той поры, как их повлекли на помост.

Там-то и очнулся старец Симеон. И пока палачи занимались Хованским…

– Проклинаю!!! Будьте вы прокляты до седьмого колена, пусть дети ваши никогда не узнают счастья, пусть претерпевают такие же муки…

Голос ввинчивался во внезапно затихшую толпу, словно дрель в стену. Все замерло, не мешая Симеону кликушествовать и пророчествовать, обещая глад, мор, болезни тем, кто пойдет…

– Молчать!

Софье понадобилось ровно две минуты – спрыгнуть с коня, кошкой взлететь на помост, чертова юбка помешала, а то бы и быстрее.

И сейчас она стояла прямо напротив старца.

– Молчи, гнида!

Одного кивка палачам хватило – скрутили, заткнули рот.

Софья развернулась к площади, на которой только начал приходить в себя ее брат. И что-то такое мелькнуло на его лице.

Нет, Алешка проклят не будет! Богом клянусь, этот груз на его плечи не ляжет…

Сверкнул холодной сталью извлеченный из ножен кинжал. Софья, на виду у всей площади, полоснула себя по ладони. Больно было – жуть. На помост закапала кровь.

– Я, Софья Алексеевна Романова, принимаю твое проклятие, старец. – Слова падали камнями. – Пусть оно падет на мою голову, но и ты услышь мой ответ. Я весь орден твой пресеку. Не бывать иезуитам не только на Руси православной, но и нигде более. Кровью своей клянусь, не я, так мои потомки, коих ты проклял, закончат это дело.

Тонкие пальцы сжались в кулак, и словно природа вступила в сговор с царевной! На помост упал алый солнечный луч. В его отблесках Софья казалась облитой кровью с ног до головы. И алое платье, и черные, с алым отблеском, волосы…

– Кровавая царевна, кровавая… про́клятая царевна, – полетело по толпе.

Софья оскалилась, поднесла кинжал ко рту и слизнула с него кровь. И жест этот вышел таким жутким, что даже палачи шарахнулись.

Никто не знал, что в душе Софья перевела дыхание. Кажется, получилось. Поверили.

Все-таки суеверий в это время хватает. Если бы она позволила Алешке и дальше раздумывать, кто знает, до чего бы договорился рясоносный гад. Вот ведь… царя травить мы желаем, а за поступки свои отвечать – комплексы начинаются? Ай-яй-яй…

Не хватало последнего эффектного жеста.

Кинжал с хрустом полетел вниз, воткнулся в доски под ногами старца.

– Когда сдохнет – забить ему этот нож в сердце вместо кола осинового и так похоронить.

Палач низко поклонился.

Софья сбежала вниз, с помощью брата вскочила на коня, сжала мимоходом руку Алексея, мол, потом все объясню. Молчи…

Она оставалась неподвижна, пока пытали Хованского, Полоцкого, Долгорукова, пока прижигали их каленым железом, пока вырывали языки. Даже не дернулась перевязать руку, с которой на землю капала кровь, пропитывала поводья, лошадь косилась, прядала ушами, но стояла ровно – казачья выучка. А уж как люди косились… Только когда приговоренные заняли свое место на колах и процессия двинулась в обратный путь, она позволила себе перевести дыхание и чуть расслабить лицо.

И уже в покоях разревелась, жалко и беспомощно упираясь кулачками в грудь брату.

– Успела, Алешка, едва успела…

Парень гладил ее по волосам:

– Все хорошо, малышка. Все хорошо…

– Что случилось?! Что произошло на площади?!

Тетки крепко обняли Софью с другой стороны. Девушка всхлипывала, но потом потихоньку замолкла.

– Симеон, сука такая, пытался меня проклясть, – хмуро пояснил Алексей. – А Соня взяла проклятье на себя.

– Соня!!!

– Да не успел он ничего толком сделать, – фыркнула царевна, высвобождаясь из объятий и принимаясь вытирать распухший нос. Истерика схлынула, уступив место привычному ехидству: – Я ему всю малину обломала.

– Но пытался…

– Надо будет за слухами последить. Как бы теперь не пошло, что это я его прокляла, – обеспокоилась Софья.

– А ты проклятья не боишься?

Алексей смотрел на сестру с нежностью. Ведь ради него, только ради него… Тетки были явно в ужасе. Проклятье ж!

– Лешка! Неужели я не рассказывала тебе сказку о великом белом шамане?

Алексей покачал головой.

– А… в далекой жаркой стране жили черные люди. И жил в деревне великий черный шаман. Это как у нас колдун. Все его боялись, и все ему подчинялись. А если он хотел покарать человека, он клал тому на порог дохлую змею, и человек умирал через три дня. А потом приехал в эту деревню белый человек. И стал гулять хозяином, делать что пожелает, и даже дал пинка великому черному шаману.