Азъ есмь Софья. Крылья Руси

Нет, сейчас боль физическая была единственным, что вытаскивало Софью из страданий душевных. И Алексей это понял. Сгреб ее в охапку, прижал к себе.

– Я с тобой, сестренка. Я всегда буду рядом, ты меня никогда не потеряешь…

– Ваня…

– Мы пока еще живы, сестренка. Мы живы! Он не хотел бы, чтобы ты умирала вслед за ним. Ты сама это знаешь.

Теплая рука погладила темные, с проблемками седых ниточек, волосы. Одни они остались, одни друг у друга… Есть Уля, но это другое. Дети – только они никогда не поймут родителей до конца. Их было трое, с самого детства, а теперь осталось двое. И Алексею тоже было безумно больно. Но если сейчас он замкнется в себе, если не вытащит сестру – то потеряет и ее тоже. И уж точно не переживет этого.

И только сейчас Софья смогла разрыдаться.

Закричала, забилась в руках брата, пытаясь вырваться, хоть что-то сделать, дозваться мужа…

Она не знала, что за дверью перевели дыхание и царица, и сенные девушки, и стрельцы…

Кричит?

Значит выживет. Не сгрызет ее горе.

А уж кто виновник оного…

Лучше б ему самому под землей схорониться, да поглубже, поглубже. Дознается царевна – горло ему зубами перегрызет, не иначе.

* * *

Софья успокоилась только к утру – и все это время Алексей был рядом.

Не успокаивал, нет. В таком горе не успокоишь и не утешишь. Но – был. Обнимал, когда горе рвалось наружу яростными слезами, поил водой, когда рыдания сменились сухими короткими всхлипываниями, прижимал к себе, когда сестра задыхалась от яростного гнева. Наверное, сейчас он и стал по-настоящему старшим братом. Столько лет Софья была рядом с ним, столько поддерживала, подсказывала, направляла, стоило увидеть ее вот такой, слабой, сломавшейся – и испугаться. Острым приступом ледяного холода.

Как же я – без нее!?

И уколом осознания. А ведь она – и есть его сила. Не было бы рядом с ним сестры, никогда не стал бы он государем. Или стал бы чем-то куда худшим, и Руси такой не было бы…

Он знал, что в любой беде, в любом ужасе за его спиной встанет темная тень, положит руку на плечо: «братик, держись, я с тобой, вместе мы справимся!», а сейчас на миг лишился этой уверенности. Почувствовал себя голым, на ярком свету, и каждый может ткнуть пальцем… и – осознал уже свою силу.

Софья сделала его сильным, а теперь его очередь. Встать рядом, коснуться ее плеча – и она обязательно услышит. Она не одна. У нее есть он, есть дети, есть Русь.

Да, именно так. Ей есть ради кого и ради чего жить! Она обязана справиться, а он просто поможет. Встанет рядом и поддержит в трудную минуту.

Только под утро Софья успокоилась. Не до конца, но женщина уже могла разговаривать. Думать, сопоставлять…

– Это ведь в тебя стреляли, так?

– Да.

Алексей был готов ко всему, в том числе и что Софья обвинит его – так ведь тоже бывает! Неважно, что он не виноват, важно, что это была его пуля. Ему предназначенная.

Он недооценил сестру.

– Ваня был бы счастлив умереть за тебя. Если бы знал – он бы все равно выбрал именно это.

– Соня?

– У него было мало страхов. Но я знала – больше всего он не хотел пережить нас с тобой. Остаться один. Теперь ему это не грозит.

– Я знаю, – Алексей зарылся пальцами в густые волосы, с проблесками седины. – Он ведь подождет нас, правда?

– Говорят, – губы Софьи тронула тень улыбки, – там нет времени. На тех дорогах его либо не замечаешь, либо оно идет как-то иначе. Это нам будет тяжело, а он даже не осознает…

– Патриарх говорит иначе.

Алексей осторожно прощупывал почву, думая, не сошла ли сестра с ума. Слишком уж… своеобразным был этот разговор, рядом с телом мертвого друга.

Софья перехватила его взгляд, покачала головой.

– Это неважно, Алеша. Как ни назови – те, кто любит, обязательно дождутся нас за чертой. Я это знаю. И, – глаза вспыхнули знакомыми огнями. – Я не хочу уходить, не расквитавшись с теми, кто поднял руку на моего мужа. Что сказал убийца?

– Пока не знаю.

Софья потерла лоб.

– Французы, шведы или англичане. Равновероятно. Я хочу знать – кто. Более того, я хочу, чтобы это знал весь мир. И когда этих людей найдут… или не найдут, я также хочу, чтобы об этом знали.

Алексей покачал головой.

– А если это вызовет международные осложнения?

– Если вызовет – их просто не найдут. Кто бы это ни был. Если не вызовет – найдут. В таком виде, чтобы зареклись. Как с теми пиратами, понимаешь?

– Понимаю. Но и ты пойми – нам ведь этого в жизни не простят.

– Слухов?

Алексей задумался.

Да, слухи… это почва зыбкая. То ли он украл, то ли у него украли… Всегда можно будет отпереться, мол, я даже ничего и не знал. И не было меня тут. И моих людей не было.

Софья наблюдала за сменой выражений на лице брата почти с болезненным любопытством. Она бы все равно мстила. Жестко и уверенно, только вот с разрешения Алексея или против его воли – это две большие разницы.

Она не ошиблась в брате.

– Ты же знаешь, что я тебя поддержу. Послушаем, что скажет Ромодановский – и начнем действовать.

– Да. Но сначала… мне надо похоронить мужа.

Алексей вздохнул.