Азъ есмь Софья. Царевна

— Ты не хочешь. — Феодосия смотрела серьезно. — Ты, как и я. Я ведь твоего отца любила. Не потому за Матвея замуж не иду, что сладко в грехе жить. Боюсь я, что все между нами — мара, морок туманный. Проснуться боюсь, взглянуть — и разлюбить. Как тогда мужу в глаза смотреть буду?

Ваня взял ладонь матушки в свои руки.

— Мам… ты ведь счастлива. Ты изнутри светишься. Такое не погасишь…

— Боюсь я покамест. Да только и ты тоже светишься, сынок. Особливо как из Дьяково возвращаешься или едешь туда. Там она живет?

— Там, — таиться смысла не было.

— И кто ж она?

Ваня вздохнул. Мать не торопила, но смотрела. Понимала, что таиться не станет — хватит. И то сказать — возраст. Других уж давно оженили… но и неволить сына?

Нет, так она не поступит. Даже если девочка из безродной семьи — все равно ее примет.

— Сонюшка.

— Ох…

Феодосия даже за сердце схватилась. Заболело вдруг. Никогда ничего такого не было, а тут словно иголкой острой кольнуло. Одна была в Дьяково Сонюшка, лишь одна. Остальных девушек Ваня мог и Софьями, и Соньками величать, а Софьюшкой и Сонюшкой — только одну.

Царевну Софью Алексеевну.

Да что греха таить — думала Феодосия и о таком повороте. Но…

— А она знает ли?

— Она меня как брата любит, — синие глаза сына были грустными. — Ребенок она еще…

— Да уж шестнадцать ей минуло! Другие в таком возрасте детей на руках качают!

— Она не другие. Она — единственная…

И столько тоски у него было в голосе, что Феодосия поняла — это все. Конец.

Ни на ком другом она сына не оженит.

Хотя… конец — не венец! Она и сама под венец шла не особенно смышленой… потом поумнела. Может быть, Софья сейчас и не догадывается о Ванечкиных чувствах. И такое может быть.

— А она кого еще любит?

— Нет, мам. Меня и Алексея. А других людей для нее словно бы и нету.

— Это уже лучше, чем ничего. А ты ей о своих чувствах говорил ли?

— Так ты не против?

Улыбка стала ему ответом. Против? Сынок да для твоего счастья я землю с небом смешаю! Горы переверну, моря осушу… а тут всего лишь такое! Да, она царевна, да, пока жив Алексей Михайлович — ее за тебя не выдадут. Но потом‑то?

Неужто Алексей Алексеевич, царем став, другу не поспособствует?

— Я хотел вернуться из Крыма — и поговорить с ней.

Боярыня подумала немного.

— Может, оно и верно. Не грусти, сынок, она тебя уже любит…

— Как брата.

— Остальных она и так не любит, сам сказал. А ежели любовь есть — она обязательно себя окажет.

— Не будешь никого иного мне сватать? — прищурился Ваня.

— Не буду. Ни к чему.

Феодосия была далеко не глупа. Если сейчас она примется активно женить сына — он ее врагом станет, не простит мечты разрушенной. А вот ежели она чуть подождет…

Коли Софья Ванечке поворот даст — тогда и женить его куда как легче будет. А коли согласится — и любовью на любовь ответит, так лучшей невестки и пожелать нельзя. Умна, красива, царского рода… единственный недостаток у нее — тоща больно. Ну да хорошая повитуха с детьми поможет.

И мать ласково улыбнулась сыну, показывая без слов — я довольна твоим выбором, мальчик мой.

* * *

Софья и не знала, какие грандиозные планы строятся в голове у боярыни. Она разглядывала мужчину, стоящего перед Иваном, для чего в ширме давно были проделаны специальные отверстия.

Сильвестр ей нравился — по внешнему виду. За это время он не сильно изменился, разве что стал осанистее и приучился держать себя достойно.

Высокий, на вид лет тридцати, с отличной осанкой, с маленьким животиком и ухоженной бородкой. Руки тоже ухоженные, волосы кудрявые, глаза темные, яркие, властные…

Звездочет…

Первое впечатление — неглуп, коварен, опасен.

Второе? Да то же самое. Тогда, несколько лет назад, его сюда направил Алексей Михайлович, Сейчас же с ним беседовал царевич. Наследник престола.

— Что ж. Рекомендации у тебя наилучшие, — братец лениво цедил латинские слова. Сильвестр поклонился без особого раболепия, но уважительно.

— Государь, я счастлив, что вы соизволили обратить на меня свое благосклонное внимание.

Ишь ты…

Не государь царевич. Государь.

Прощупывает?

Алешка тоже обратил на это внимание.

— Мой отец государь. Я лишь царевич. Но я прощаю твою ошибку.

— Звезды говорят, что вы будете великим государем.

Брат с сестрой совершенно одинаково ухмыльнулись. Нет, ну до чего же все предсказуемо!

— Что дальше будет — одному Богу ведомо. А гадания — дело злое и Ему неугодное, — отбрил Алексей.

— Сие не гадание, государь! Сие есть точная наука!

— Да неужто? — прищурился Алексей. — Ну‑ка, погляди сюда?

Звездные карты составляли все ученики школы. И читать по ним учились тоже, и звезды распознавать. А что? Дело полезное! На них же не только влюбленные смотрят, по ним еще ориентироваться можно.

— Что сие за звезда?

— Сие есть Венера, богиня любви, государь царевич.

Софья поставила себе галочку. Неглуп, два раза намекать не требуется. Только вот ум — он как нож. Можно хлебушек порезать, можно человека.

— А это?

— Сие созвездие Козерога, государь.

— Ага. А солнцестояние у нас когда?