Азъ есмь Софья. Царевна

Софью вдруг посетило чувство дежа вю. Хоть и не похож был Иван на обаятельного Жоржа! Ей — ей, еще минута — и она бы себя почувствовала Буншей. 'Ты что же, сукин сын, самозванец делаешь? Казенное добро разбазариваешь?'.

И это помогло ей взять себя в руки. Шла сюда — кипела от гнева, боялась рот открыть — такого бы наговорила, что держись. А сейчас заулыбалась. Чуть отпустило.

— Значит так, бояре. Пока мой брат не вернется — я никому бунтовать не дам. Кто из вас Хованскому споспешествовал, я еще разберусь. Одно обещаю твердо — невинные не пострадают. Ежели кто мне захочет на виновников намекнуть — выслушаю. Кто недруга своего огульно оговорит — казню. И ежели думаете, что я не разберусь… думайте… Государя похоронят, как и положено, в Архангельском соборе. А сейчас все вон отсюда. Пока во всем не разберусь, дворца никому не покидать. А ежели уйдет кто — посчитаю изменником и казню сегодня же.

Бояре чуть поворчали, но комнату очистили. Поняли, что сейчас сила не на их стороне. Да и то сказать — если б полыхнуло…

Не один ведь раз уже вспыхивало, хорошо всем были памятны последних лет бунты, один Медный чего стоил…

Софья подошла к телу отца. Посмотрела грустно. Духовник молился рядом.

— Государыня?

Софья сделала жест рукой. Мол, не обращай на меня внимания. А сама — смотрела.

Как же люди меняются после смерти. Вот он жил, говорил, двигался… а сейчас его — нет. Вообще. И нигде не будет.

Но она — есть. И она обязана дождаться брата.

Софья перекрестилась, опустилась на колени у тела отца. И вдруг ей пришла в голову простая мысль.

Именно сейчас она… может. Может стать императрицей.

У нее есть войска, есть верные люди, есть… да много чего есть. Она может и захватить власть, и удержать ее…

И править долго. Почти как Елизавета Английская. Братья и сестры ей не помеха. Алексей?

Даже если он и вернется… да кто сказал, что на него нет ни яда, ни клинка? Милославские ее поддержат, Стрешневы, Морозовы, да много кто — всех перечислять до завтра достанет.

Она может и сесть, и удержаться, и править.

Власть.

А… зачем?

Софья чуть улыбнулась, произнося слова молитвы. Губы действовали сами, независимо от разума.

Вот для чего ей эта власть? Власть одинокая, несчастная и ненужная, по большому‑то счету? Чтобы жить, как захочется? Так она жить в любом случае не сможет. Над царем столько всего властно — даже Елизавета так и осталась королевой — девственницей, зная, что замужество лишит ее если и не всех прав, то очень многого.

Чтобы править?

Власть ради власти? Бесплодная власть?

Наверное, кто‑то скажет, что это наслаждение. Управлять чужими судьбами, чувствовать себя Богом… Как же это убого…

Софья усмехнулась еще раз.

Власть ради самой власти бесплодна, как бриллианты в пустыне. Они там просто не нужны. Там другая ценность — вода. А для нее…

Она никогда не зарабатывала деньги ради денег, не искала власть ради власти. Она всегда старалась ради чего‑то еще. В девяностые — это был азарт, веселье схватки, игра ума, состязание, победа. Но мало того — она боролась за достойную жизнь для своей семьи. Боролась вместе с мужем. Это — иное.

Сейчас же… она делала все, чтобы не оказаться в клетке. Воспитывала брата, строила, учила, искала, развивала… но ведь не ради пустой власти?

Нет. Ради родных и любимых. Тех, кто таковыми стал за эти годы.

Ей один шаг до власти. И эта власть ей просто не нужна.

Софья договорила молитву, перекрестилась и поднялась с колен.

— Делайте, что должно.

— Похороны…

— Я все устрою.

Софья еще не знала, как, но она наведет тут порядок. Все двери перекрыты людьми Гордона и Воодыевского, змея не проскользнет — и не выскользнет. А значит стоит начать с допроса господина Хованского. Хоть узнать, кого еще хватать.

* * *

Есть ли в Кремле пыточная?

Обижаете! Если есть Кремль — есть и пыточная. Факт.

В данном случае она была в подвале Тайницкой башни. Вот там и приняли Ивана Хованского с распростертыми объятиями. Туда и заявилась Софья.

Палачи… ошалели. Дьячки, которые записывали показания — тоже. Да и стражники…

Своим поступком царевна растоптала все существующие нормы поведения. Но сейчас ей это было безразлично.

— Что с Хованским?

Палач повел головой в сторону — и Софья увидела.

Висит, голубчик, пыточная, так получилось, освещена не слишком хорошо, но на дыбу его уже вздернули, хоть пока и не растянули. Ну да всему свое время.

— Готов супостат, государыня, — пискнул один из писцов.

Софья удовлетворенно кивнула. Не была она кровожадной, но сколько этот скот наделал, а сколько еще хотел… да его бы на клочья рвать! Медленно!

— Занимайтесь. Чтобы все рассказал, от и до. Да не сдох раньше времени.

— Исполним, государыня, — прогудел один из палачей, — здоровущий, косая сажень в плечах, мужик. — Приказ бы нам…

— За приказом дело не станет.

Софья самолично присела к столу, повертела в пальцах корявое гусиное перо — и быстро набросала пару строчек на пергаменте. Подписала, капнула сверху воском и приложила свой перстень.