AZ fin

Через пару дней он перебрался ко мне. И на этот раз даже попросил помочь с переездом меня, а не Мэтта. Когда он занял вторую спальню, я, не задавая вопросов, понял, что мне туда вход закрыт. Впрочем, я был не против. Несколько раз в неделю он даже уходил туда спать. Но утром каким-то образом всегда оказывался в моей постели. И я был счастлив, как никогда.

Было, однако, заметно, что он о чем-то переживает. Несколько раз я пытался выведать, что с ним, но он отмахивался, и я решил не давить. Дело было явно не во мне, так что я стал ждать, когда он будет готов рассказать мне обо всем сам.

Ожидание не затянулось надолго. Все открылось в день, когда я пришел с работы и обнаружил, что он ждет меня на диване. Он выглядел до смерти перепуганным, но тянуть не стал. Посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– Мне нужен телефон моей матери.

…Анжело

Даже после разговора с Мэттом мне требуется несколько недель на то, чтобы принять решение. Но вот оно наконец принято, и как только Зак приходит с работы, я прошу ее номер. Его челюсь практически разбивается об пол. Знаю, с его стороны все это так внезапно. Но не с моей. Такое чувство, что я не прекращал думать об этом с того самого дня в Денвере, когда она постучалась ко мне.

Тогда я был не готов. Все произошло слишком неожиданно. Застало меня врасплох. И почему-то я думал, будто, если поговорю с ней, это будет значить, что я простил ее. Не знаю, прав я или нет, но простить ее я пока не готов.

Однако после разговора с Мэттом я осознал, что все не так. Мой звонок ей не будет значить, что я обо всем забыл. Нет. Он будет значить только одно: что возможно когда-нибудь это и впрямь случится.

Зак уходит к своему столу и достает конверт.

– Ты собираешься позвонить ей? – спрашивает он, передавая конверт мне.

– Блин, а зачем еще я бы стал просить ее номер? – огрызаюсь. Знаю, он этого не заслуживает, просто я так нервничаю, что внутри меня все завязывается в узлы. Но он понимает. Конечно, он понимает. Он всматривается в мое лицо так пристально, точно думает, что, если хорошо постараться, то он сможет понять, что творится у меня в голове. Хочется сказать ему, чтоб не тратил зря время. Я сам не понимаю, что у меня в голове.

– Мне остаться? – Мне становится легче, потому что я волновался, не расстроится ли он, если я попрошу его выйти.

– Нет. Надо быть одному.

– Как пожелаешь, ангел. – Он целует меня в лоб. – Схожу в магазин. Все равно у нас закончился кофе.

Он уходит, а я еще долго сижу и смотрю на чертов телефонный номер, который держу в руке. От одной только мысли о звонке меня мутит. Приходится опустить голову между коленей и сосредоточиться на дыхании.

Наконец я собираюсь с силами и беру телефон. Дико нервничаю, пока набираю номер. Дважды бросаю на полпути и отключаюсь. На третий раз начинают идти гудки, и я уже готов положить трубку, когда она вдруг отвечает:

– Алло?

Я так перенервничал из-за самого звонка, что не придумал, что сказать, если она ответит. Чуть было не ляпнул «мама», но оказывается, мне не под силу не только признаться Заку в любви, но и назвать ее мамой. По имени тоже не получается. И я просто молчу.

– Алло? – повторяет она.

Секунда – и я кое-как вымучиваю из себя:

– Это Анжело.

Теперь растерялась уже она. Я слышу изумленный выдох, а потом:

– Анжело? Это на самом деле ты?

Дурацкий вопрос. Кто еще мог позвонить ей и назваться мной? Но все-таки отвечаю:

– Да, это на самом деле я.

– Ох, Анжело. – Она ударяется в слезы. Несколько секунд плачет. Я жду. Потом делает пару глубоких вдохов и говорит: – Я так рада, что ты позвонил! Я хочу, чтоб ты знал, как я сожалею о том дне у тебя дома. Я хотела, чтобы все прошло совершенно иначе.

– Да уж понятно.

– Я думала о тебе.

– Уж не знаю, зачем, после стольких-то лет.

– Анжело, я никогда не переставала о тебе думать. Я понимаю, ты мне не веришь, но, клянусь тебе, это правда. Я вспоминала тебя каждый божий день. – Новая пауза. Наверное, чтобы собраться с духом. Она продолжает, и ее голос теперь еле слышен. – У тебя нет детей, поэтому ты не знаешь, каково это, когда они зовут тебя по ночам, пока маленькие. После того, как я ушла, я стала просыпаться от ощущения, что ты зовешь меня. Не каждую ночь, но достаточно часто. Так продолжалось годы. А потом, когда однажды ночью мне в очередной раз показалось, что ты зовешь меня, я поняла… – Ей приходится на секунду остановиться. Она плачет навзрыд, и я изо всех сил стараюсь не разрыдаться за ней следом. – Я поняла, что прошло шесть лет. Что тебе двенадцать, и что ты, наверное, уже давным-давно не зовешь меня.

Я чувствую, что вот-вот сорвусь, и клянусь себе, что не дам этому случиться.

– Хватит!

– Анжело, я могла бы попробовать объяснить, почему ушла…

– Не надо!

– Я знаю, это было неправильно…

– Ты заткнешься, наконец, или нет? – Она ахает, как от пощечины, а мне, чтобы успокоиться, приходится вытереть глаза и сделать глубокий вдох, после чего я признаюсь ей – уже мягче: – Не хочу говорить об этом. – Потому что ну нафига? Какой смысл ворошить кучу дерьма двадцатилетней давности?