Азалия, королева сердец. Книга первая

Ральф открыл глаза. Была полночь, нежный лунный свет сквозь открытое окно проникал в комнату. Обстановка была незнакомая, но роскошная: молодой граф лежал на широкой кровати под балдахином, укрытый лёгким атласным покрывалом. У изголовья стоял небольшой круглый стеклянный столик с серебряным кувшином, а за ним в кресле спала девушка. Её лицо показалось Ральфу смутно знакомым, но он тут же разочарованно вздохнул: она не была феей из его снов.

Юноша пошевелился, и боль в плече окончательно привела его в чувство.

– Карена! – позвал он.

Девушка вздрогнула:

– Что случилось? О, Ральф, неужели…Тётя, тётя Марьяна, проснитесь же, Ральф пришёл в себя!

Шёлковый занавес, отделявший спальню от другой комнаты, раздвинулся. Ральф услышал знакомые шаги и спокойный, как всегда, голос матери произнёс:

– Карена, позвони, пожалуйста, чтобы принесли свечу, – она склонилась над подушкой, вглядываясь в бледное лицо сына, – наконец-то! Слава Богу!

Марьяна де Берн никогда не была красавицей, даже в молодости, а сейчас она, к тому же, располнела. Но сколько любви и ласки светилось в её карих глазах, с какой заботой и нежностью она сжала руку сына! Целую неделю он был без сознания, на грани жизни и смерти, и сейчас она заплакала от счастья, услышав его голос.

Карена, вернувшаяся со свечой в руке, почувствовала себя лишней. Она тихонько встала за спиной госпожи де Бёрн, так, чтобы видеть своего двоюродного брата. Но, кто знает, от какого чувства вспыхнули её щёки, и о чём она думала в тот миг!

– Но мама, где я? – спросил Ральф, когда первая минута радости миновала. – Это же не наш дом.

– Нет, сынок. Её величество была так добра, что распорядилась оставить тебя в своём поместье и сразу же послала за нами. Врач запретил тебя перевозить, пока ты не поправишься.

Наступило молчание. Ральф напряжённо всматривался в потолок, стараясь пробудить память, потом тяжело вздохнул:

– Но, что произошло?

Две женщины переглянулись:

– Мы надеялись узнать об этом от тебя, – раздался нежный голос Карены, – неужели ты ничего не помнишь?

Ральф дружески улыбнулся ей:

– Рад снова видеть тебя, сестрёнка, и…спасибо большое за заботу. Уверен, что ты каждую ночь дежурила здесь.

– О чём ты говоришь, Ральф? Разве я позволила бы служанке, наёмнице, ухаживать за своим кузеном, человеком, который после моей тёти для меня дороже всего? – запальчиво сказала она, но спохватилась, – оставим это. Скажи нам, что ты помнишь…

Она не успела договорить – дверь открылась, пропустив личного врача принца:

– Теперь я ручаюсь за его выздоровление, – сказал он, осмотрев раненого. – Но графу нужен покой и сон. Ваша светлость и вы, сударыня, прошу вас, дайте ему отдохнуть, а поговорить можете завтра.

* * *

В комнате ярко пылал огонь, рядом с ним в кресле сидел Ральф, рассказывая историю своих злоключений:

– Две недели назад герцог*** дал мне важное поручение к его величеству. Он предупредил меня, что бумаги, которые я везу, могут стоить жизни не только мне, но и многим достойным людям, если попадут в руки врагов. Я выехал из столицы инкогнито, ночью, в одежде простолюдина, останавливался только в дешёвых гостиницах. Но, по-видимому, нас предали. Чтобы сократить путь, я поехал прямо через поместье барона Нестера, хоть мы с ним и не в хороших отношениях. На Северной дороге была устроена засада, но мне повезло, я объехал лесом опасное место, и, когда меня заметили, я был на пути к поместью принца. Меня преследовало около десяти человек, наверно, обычные бродяги, нанятые за горсть золота, но ими командовал дворянин – он был в маске. Когда до спасительного леса оставалось совсем немного, мою лошадь убили, я был ранен. Остальное помню плохо: я потерял сознание от раны, помню лишь женщину, которая склонилась надо мной…

– Женщину! – воскликнула, не сдержавшись, Карена. Ральф и его мать одновременно с удивлением посмотрели на неё.

– Да, женщину, что тут такого? Удивительно другое: эта женщина, словно амазонка из легенды, помогла мне сесть на лошадь, поддерживала меня, когда я терял сознание, словом, спасла мне жизнь. Я помню только две нежные белые руки с драгоценными кольцами на тонких пальчиках, стройную фигуру, и её ангельский голос, звуки которого до сих пор переполняют мое сердце сладостным звучанием…

Ральф закрыл глаза, отдавшись приятным воспоминаниям, и не видел, каким гневным, испепеляющим взглядом, одарила его кузина. Молчание нарушила госпожа де Берн:

– Но ты, хотя бы, знаешь её имя? За кого мне молиться за спасение единственного сына?

– Да, – ответил Ральф. – Она назвалась мадемуазель де Резни.

– Как ты сказал? Де Резни… – Марьяна вскрикнула, схватилась за сердце и упала без чувств.

После четверти часа суеты и волнений графиня пришла в себя, отослала служанок, и, не слушая полных беспокойства вопросов сына и племянницы, погрузилась в тяжкое раздумье.

– Мама, ты должна мне всё объяснить. Что это за тайна, которую ты скрываешь уже много лет? Почему даже при дворе принца при упоминании этого имени все замолкают?

Графиня встала: