Азарт простаков

— Этот вопрос я решил ещё в студенческие годы! — важно ответил Влекомов.

— Поделись опытом! — предложил сынишка.

— Этого добра у меня навалом! — согласился папа. — Только тот, советский опыт — как советские деньги! Нынче не в ходу!

— Ничего! — утешил сынок. — Опыт дороже денег! Может, пригодится!

Трата миллиона виртуального

Удрав с лекций и отметившись в рюмочной у Сенной площади, они с дружком Юркой брели по Невскому со своими студенческими чемоданчиками.

Потряхивая в карманах мелочью, остатками стипендии, завели разговор об актуальном — можно ли за год истратить миллион рублей? Речь, заметьте, шла о дохрущёвском миллионе — о ста тысячах хрущёвско-брежневского периода.

— Да, можно! — не подумав, брякнул Влекомов.

— Нет! — решительно возразил пессимист Юрка.

Юрка был блондином с голубыми глазами и стриженовским типом лица. У него и склонности были соответствующие — ещё со школы играл в драмкружке, а сейчас состоял на амплуа героя-любовника в военмеховском студенческом театре. Тогда самодеятельные театры были популярны, как нынешние ВИА.

И со школьных драмкружковских лет был влюблён в Лильку Акуличеву — красавицу с роскошным бюстом. Сейчас она служила Мельпомене в университетском студенческом театре вместе с Игорем Горбачёвым и Сергеем Юрским.

Точнее, совсем недавно бросила университет и уехала в Киров (Вятку), играть в областном драмтеатре.

— Давай считать! — предложил Юрка. — Предположим, ты купишь ЗИМ — сорок тысяч рублей! (Этим лимузином, бывшим в открытой продаже, владели единицы — из-за бешеной цены). Ещё — дачу на Карельском, тоже тысяч тридцать — сорок, итого — восемьдесят! Что ещё?

Ну, заведёшь любовницу, пусть даже двух! Купишь им по манто — тысяч десять на двоих! Будешь водить их в ресторан каждую неделю — два раза по пятьсот рублей за глаза и за уши! 52 тысячи в год. Значит, всего за год — 142 тысячи рублей!

— А в театр и филармонию? — вспомнил Влекомов.

— Ладно! Четыре билета в неделю по тридцать рублей — самых дорогих! — в год, округлённо — шесть тысяч рубликов, — усмехнулся Юрка. — Есть ещё статьи затрат?

— Есть! — воскликнул Влекомов. — Я всю группу буду водить в кафе-мороженое! В «Лягушатник»! Каждую неделю!

— Хоть каждый день! — Юрка победно улыбался. — Коктейль «Мишка на севере» и порция мороженого — двадцать пять рублей! На двадцать человек — пятьсот.

Каждый день, включая зимние и летние каникулы и округляя до четырёхсот дней в году — двести тысяч в год! Всего твои безудержные фантазии обойдутся тебе в 348 тысяч рублей! Накинем на бензин для ЗИМа — 380 тысяч! До миллиона далековато! Можешь мне ЗИМ подарить — будет 420 тысяч!

Влекомов осознал, что проигрывает. На что ещё можно потратиться?

— Я Лильке дам телеграмму в Киров: «Срочно выезжай, есть миллион!» — выпалил Влекомов.

Юрка взглянул на него беззащитным взором — понял, что миллиона может и не хватить.

— Сволочь! — размахнулся — и посреди Невского во Влекомова полетел студенческий чемоданчик.

Не попал, но распахнулся. Конспекты усеяли не только тротуар, но и мостовую.

Утром Влекомов прилетел в министерство до открытия бюро пропусков, а в техническом отделе оказался раньше большинства служащих.

Получил доступ к компьютеру и сделал распечатки. Печать «Фотона» доставил с оказией Цвайбунд.

Успокоенный, стал в очередь к заместителю начальника отдела — тому самому председателю конкурсной комиссии, осчастливившему «Фотон» всего за десять процентов отката. Господин Мироненко, оказывается, вовремя сориентировался и теперь служил в новом министерстве.

«Ну, он вряд ли станет придираться, — подумал Влекомов. — А ведь должен был догадаться, что осчастливлены были все получившие госзаказ — упомни их!»

Представ пред его светлые очи, приготовился к разговору по существу.

— Тут у вас как-то нескладно написано, — поморщился Мироненко, — разглядывая бумаги. — Давайте подправим немного. Так. И вот здесь. Перепечатайте эти листики.

— И ваши сотрудники смотрели, и Иванов, — посетовал Влекомов.

— Документ должен быть безупречен! — веско ответил Мироненко.

Безупречность обошлась потерей визы Иванова и подписи Засильева. Подпись его на новом листе пришлось подделать и пришлёпнуть доставленной печатью.

Ивановская карандашная виза восстановлению не подлежала.

— А теперь к Виктору Ивановичу! — указал Мироненко на начальника отдела, посмотрев через пару часов исправленные бумаги.

«Это который же он будет по счёту? — задумался Влекомов. Подсчитал — шестой! — Да, не дождаться нам сокращения госаппарата! И ведь всех кормить надо, чтобы бумажки были безупречными! И подкармливать!»

— Что у вас здесь написано?! — ткнул начальник в многократно изученный подчинёнными лист.

— Пятнадцать миллионов рублей! — прочитал Влекомов.

— А нужно — «пятнадцать миллионов рублей 00 копеек!» — назидательно изрёк начальник отдела. — Исправьте!

Ещё одна подделанная подпись Засильева, прихлопнутая печатью.

Документ стал идеальным, но фальшивым.

Те же манипуляции проделывали все толпившиеся в предбаннике отдела. И это не являлось секретом ни для Мироненко, ни для Виктора Ивановича.