Азазель

— Это возможно. Раньше, до ниспослания благой вести Христа, также было время Господне, и солнце Господне также освещало и добро, и зло. Кто знает, может быть, Бог возжелал подготовить человека к появлению Мессии через несколько озарений и свидетельств? Чем ближе становилось время Его прихода, тем больше являлось знаков Его пришествия, пока не появился главный — Иоанн Предтеча — глас вопиющего в пустыне.

Меня поразили слова Нестора. В них я почувствовал ответ на так долго терзавший меня вопрос: какова связь между Иисусом Христом и Иоанном Предтечей, Крестителем Господним. Как можно было забыть, что человек Иоанн крестил Мессию — Бога, сына Божьего, образ Божий и посланника Божьего во всех его ипостасях!

— Господин мой, а ты веришь, что Иисус — Бог? Или он посланник Бога? — спросил я Нестория.

— Мессия, Гипа, рожден от человека, а человек не может порождать богов… Мы утверждаем, что Дева Мария родила Господа. Мы стали поклоняться ребенку, которому исполнилось всего несколько месяцев, потому что ему поклонились волхвы!.. Мессия — это чудо Господне, человек, которого явил Он нам через Себя, воплотился в Нем, чтобы Он стал благой вестью и приметой наступления нового века человеческого. Именно об этом говорил епископ Феодор во время проповеди, на которой ты впервые встретился с ним. Кстати, отчего ты так затрепетал, когда епископ упомянул о таинстве крещения?

— У тебя приметливый взор, отец мой!

— Это не ответ, — насмешливо произнес Несторий, словно желая поддеть меня и вызвать на откровенность.

В действительности мне было нетрудно вверить ему одну из своих самых больших тайн. Удивление вызывало лишь то, что мои признания, похоже, не казались ему чем-то необычным. Я хотел объяснить, что сомневаюсь в назначении крещения. Моя мать клялась, что окрестила меня еще в младенчестве, отец же отрицал это. Я помню, что в раннем детстве не посещал церковь, поэтому утверждения отца казались ближе к истине. Мне не хотелось, чтобы Несторий знал, что я сам принял решение креститься после отъезда из Александрии. И я ответил так:

— На самом деле, отец мой, я не был крещен в детстве…

Я думал, что его удивят эти слова, но поразил меня он, произнеся совершенно спокойно:

— Ничего, так или иначе, ты сделал или сделаешь то, что угодно Господу. Но как ты стал монахом, если сомневаешься в таинстве крещения?

— Я провел несколько лет в главном соборе Ахмима, где один просвещенный священник посчитал, что я достоин монашеского чина, он и посвятил меня, когда я попросил его об этом. Он ничего не знал о моих сомнениях в крещении, потому что многое из детства я позабыл или притворился, что позабыл.

— Это не страшно, Гипа. Очень многие, не ты один, крестились достаточно поздно. Некоторые из них сегодня уже епископы, например Амвросий, епископ Миланач{24}, Нектарий, епископ Константинопольский{25} — они крестились в тот день, когда были рукоположены в епископы. Сам Константин{26} — император — крестился лишь на смертном одре, а ведь его называют возлюбленным Бога, защитником веры и заступником Христа!

Я обратил внимание, что, перечисляя христианские имена, которыми был наречен император Константин, Несторий как будто иронизирует. Мне захотелось понять причину этой иронии, и я самонадеянно заявил, что знаю о том, что моему собеседнику известно больше, чем он говорит. Что этот император сослужил огромную службу христианству и мы по сей день живем в его тени, что последователи нашей веры в ту эпоху были немногочисленны и малоизвестны — они едва составляли десятую часть имперских подданных. Но со временем стали большинством среди населения империи, как на востоке, так и на западе. Это произошло всего лет сто назад, когда этот император стал во главе вселенской церковной общины.

— Я имею в виду, отец мой, Никейский собор, осудивший Ария за его утверждения, что Мессия — лишь человек, а не Бог, и что Бог один и не имеет сотоварищей в своей божественности.

— Гипа, все это полуправда! Что ты хочешь у меня выведать? Ты хороший врач, да еще монах, сомневающийся в крещении!

Из уклончивого ответа я понял, что не сумел спровоцировать Нестория и тот не хочет распространяться на темы, которые среди людей нашей веры почитаются неподобающими для обсуждения. Меня распирало от желания узнать его мнение об Арии: о нем говорили разное, а Александрийская церковь ненавидела его больше, чем самого дьявола. Но Несторий попытался охладить мой пыл, переведя разговор на другую тему, — поинтересовался, доволен ли я своим пребыванием в Иерусалиме. Но я не поддался и умоляюще спросил, что тот думает о деле Ария и его идеях.

— Расскажи мне, уважаемый отец мой, что произошло на самом деле, ведь взгляд твой зорок, сердце богобоязненно, дух светел, а разум искателен! Я так хочу узнать все об этом великом деле, что не сплю ночами.

— Изволь. Но сначала давай дойдем до нашей резиденции, меня беспокоит состояние епископа Феодора. Так и быть, раз уж ты просишь, расскажу тебе об Арии по дороге.