Азазель

На второй день после появления голубей монахи принялись гадать о причине их появления в монастырских пределах. Одни считали, что голуби просто прилетели в наши места, привлеченные растительностью монастырского холма. Другие утверждали, что птиц привлекла одухотворенность данного места, что им понравились живущие здесь люди. Третьи доказывали, что голуби выполняли небесное повеление поселиться здесь, чтобы прославить монастырское благолепие и умиротворенность, ибо голубь в действительности — символ благости и мира. С самого раннего утра, еще до восхода солнца, я наслаждался созерцанием голубиной стаи. Меня удивляло, как эти птицы могут прятаться в скалах и горных ущельях, где постоянно откалываются и с грохотом катятся вниз камни, да еще вить гнезда и высиживать птенцов.

Как-то раз после утренней молитвы я по обыкновению сидел у монастырской стены и наблюдал за тем, как голуби витают меж колонн и стен, иногда приземляясь, чтобы выдолбить из земли что-нибудь годящееся в пищу. Меня ничто не тревожило. Голуби привыкли к моей неподвижной фигуре и без опаски подходили совсем близко, как когда-то птицы сбирались вокруг Давида-музыканта{105} послушать псалмы. Спустя какое-то время я уже мог отличить голубку от голубя и заметил, что любовная игра между ними никогда не прерывается, какие бы ни образовывались пары. Эти птицы очень любвеобильны. Самец распускает перья и трясет головой перед ближайшей самкой. И если оказывается отвергнутым, перелетает к другой, а самка ждет, когда рядом с ней начнет ворковать новый самец. Если же он ей приглянулся, голубка позволяет ему приблизиться и не бежит от него, что для голубя означает разрешение запрыгнуть на нее. Голуби часто спариваются, самцы готовы целыми днями обхаживать самок и прилепляться к ним, особенно в послеполуденное время и ближе к закату.

Вдалеке показался Фарисей. Я узнал его по подпрыгивающей походке. Он уселся возле меня и стал выбирать из земли камешки, чтобы бросать ими в голубей и отгонять их подальше от нашего места. Я поинтересовался, зачем он это делает, и Фарисей злобно пробурчал, что эти голуби загадили пометом весь монастырь, а беспрестанное воркование самцов мешает спать по утрам.

Я сильно засомневался в искренности его слов, а он, будто доверяя мне сокровенную тайну, прибавил еще, что голуби возбуждают похотливые желания и побуждают грешить, отчего благочестивым людям не должно наблюдать за ними. Какие странные мысли порой приходят Фарисею!

На четвертый день голуби улетели, так же неожиданно, как и появились. Братия огорчилась их внезапному исчезновению, и я не был исключением. Ночь я провел в библиотеке. И ненадолго задремав, увидел во сне голубей. Спать больше не хотелось, и я решил погрузиться в чтение, но бесчисленные вопросы, на которые не было ответов, мешали сосредоточиться. Куда улетели голуби? Действительно ли их появление — это знак свыше и небесное знамение или не более чем случайность? Вернутся ли они когда-нибудь? Почему люди не учатся жить в мире у этих простых безгрешных созданий?.. Иисус Христос говорил: «Будьте… просты, как голуби»{106}. Голубь — мирная птица, у него нет таких когтей, как у сокола. Если бы и люди отказались от оружия и войн! Голуби съедают не больше, чем им нужно, и не запасают продовольствие — так не лучше бы и людям отказаться от стяжательства и скопидомства? Голуби живут жизнью полной любви, самцы не делают различий между прекрасной и уродливой самками, как поступают люди… Научившись летать, голуби покидают родительское гнездо, присоединяются к другим голубям и живут в стае в мире и гармонии. Почему люди так не живут и не заводят потомство в мирных общинах, как делал первый человек? Все существовали бы в согласии друг с другом и расцветали в благополучии, а затем тихо умирали, как все сущее. Мужчина выбирал бы одну женщину, а женщина — одного мужчину из тех, кто более всего подходит для того, чтобы жить с ним в любви, но могла бы и оставить его, когда пожелает, и уйти к другому, а их общее потомство стало бы продолжением рода… Женщины могли бы быть как голубки, не требующие от мужчин ничего, кроме ухаживания и минутных встреч. Потому что женщины…

— Гипа, то, что ты сейчас написал, не приличествует твоему монашескому сану!

— Оставь меня, Азазель… Вести эти записки побудил меня ты, но уж писать позволь мне так, как хочу я.

— Но ты уклоняешься от темы, а тебе еще нужно многое рассказать, и время твое уходит.

— Ты прав, проклятый!

* * *

Одним жарким осенним днем года четыреста тридцатого от Рождества Христова я, как обычно, вглядывался в небо, пытаясь постичь небесные символы и разгадать тайный смысл того, чем наполнялась моя грудь, когда я наблюдал проплывающие в вышине облака. Вечерело. Внезапно из-за монастырских ворот донеслись какие-то звуки, и я пошел на шум. Внизу у холма, там, где стояла заброшенная полуразвалившаяся хижина, я увидел двух погонщиков мулов и двух женщин. Одна из них была старой, лица второй, наряженной в цветные одежды, я не сумел разглядеть.