Азбука литературного творчества, или От пробы пера до мастера Cлова

"После долгих размышлений я решил, что мне следует стремиться к ясности, простоте и благозвучию", — писал француз Моэм. Именно так. Именно этого ожидает от писателя читатель. Ясности и простоты, элементарной грамотности изложения, смысловой опрятности. Благозвучия. И не только в понимании задач фоники. Благозвучие — это ведь ещё последовательность звуков, производящих "благо для всех". Звуков, утверждающих категорический императив этики в литературе.

Такие простые требования.

Такие естественные — для психологии читательского восприятия, для любой светлой составляющей человеческой натуры…

Так о чём же мы спорили?

("Литературная Россия", N16, 2002)

Оригинал" как зеркало русской литературы

Интеллектуальная проза… Наверно, читающая публика давно ждала появления чего-то подобного, правда, никак не обозначая этого своего ожидания. Ею давно проглочены и оставлены навсегда в прошлом без права возрождения в настоящем книги Агаты Кристи и Джеймса Чейза; угас её когда-то бешеный интерес к Стругацким; прочитаны бесконечные конаноподобные фантастические зарубежные саги; сведено на короткую ногу знакомство со Стивеном Кингом; современные российские детективы и боевики, а также фантастика — этим уже никого не удивишь, наелись… "Игровая", надуманная проза, пусть и талантливо написанная, пусть и даже основанная на реалиях сегодняшнего дня, но предназначенная прежде всего для развлечения читателя, а не для работы его ума и души, стала надоедать. Захотелось "разговоров о главном", о высоком, литературы "серьёзной", написанной "серьёзными" людьми, современниками для современников…

Может быть, так рассуждал известный переводчик и знаток переводной литературы Борис Кузьминский, когда начинал работу по формированию серии современной российской интеллектуальной прозы "Оригинал", издаваемой сегодня в издательстве "Олма-Пресс"? Так или иначе, с основанием серии он угадал. Книги "Оригинала", вопреки ожиданиям издательства, имеют успех. Достаточно сказать, что трёхтысячный тираж любой новинки серии в Москве "уходит" за две недели. Рекордные по сегодняшним меркам показатели уровня книжных продаж.

Смело можно сказать, что появление серии "Оригинал" стало событием в мире российской литературы.

Но действительно ли это та литература, которую ждал читатель? Действительно ли она интеллектуальна? И действительно ли произведения авторов "Оригинала" соответствуют той характеристике, которую даёт им Борис Кузьминский и которая указана на обложке каждой из книг "Оригинала", — "Литература категории А"?

* * *

Честно сказать, приступая к знакомству с "Оригиналом", я был преисполнен здорового скепсиса. Не может, рассуждал я, ни одно коммерческое издательство сегодня позволить себе издавать по-настоящему художественную и интеллектуальную прозу: такая работа себе в убыток. Оно может позволить себе только поиграть в подобные игры — будет издавать книги, по литературному антуражу лишь претендующие на "серьёзную" литературу, но содержащие всё ту же ненормативную лексику, насилие, порнографию, "и плач, и стон, и скрежет зубовный" — одним словом, всё то, что так нравится пресловутому "массовому читателю". Такие книги читатель будет покупать: с одной стороны, престижно — интеллектуальная проза! — с другой стороны, не накладно: в книге всё тот же привычный набор "приключений".

Вот с такими мыслями я приступил к знакомству с серией "Оригинал". И первая же книга, выбранная мною наугад, роман Кати Ткаченко "Ремонт человеков", не опровергла моих предположений. О литературной состоятельности произведения ничего сказать не могу — я его не читал: я не читаю порнографию. А "Ремонт человеков" — откровенная порнография. Я просмотрел первые несколько страниц и остановился на сцене, в которой главная героиня "опустила белый пластиковый стульчак, расстегнула плащ, подняла юбку и резко стянула с себя колготки и трусики"… Дальше я стал просто пролистывать книгу… Что удивительно, автор очень любит помещать свою героиню в антураж туалетной комнаты, видимо, считает, что сексуальные переживания читателя очень прочно связаны с видом унитазного бачка и запахом фекалий.

Как я уже упомянул, о романе как о литературном произведении мне трудно что-то сказать. Понятно, что писал профессионал: автор уверенно владеет слогом, интересно выстраивает сцены, умеет интриговать. А в некоторых местах, похоже, даже восходит к некой форме белого стиха. Так что, с большой натяжкой можно утверждать, что "Ремонт человеков" — это поэтика порнографии и секса. Может быть, именно этот — только что придуманный и присвоенный мною роману — статус произведения прочувствовал составитель серии и поставил книгу в "Оригинал"? Надо бы спросить у Бориса Кузьминского…

Я осторожно взял с полки следующую книгу — авторский сборник Константина Плешакова "Красный камень".