Азбука мести

То что в злые тридцатые над ним сгущаются тучи профессор понял, когда администрация госпиталя начала усиленно выживать его из особняка. Надо было что-то делать и Виктор Викторович сумел дойти до самого товарища Сталина.

— Разоблачите меня сразу! — заявил решительно. — Я — старый, мне некогда бояться. Мне работать надо.

— Придет время — разоблачим, — пошутил тиран.

— Нет, сейчас, пожалуйста. Лучше в тюрьме сдохнуть, чем испортить дело, которому отдана жизнь. Я людей режу, а у меня руки трясутся. Угроблю кого- нибудь, во век не отмоюсь. Мне репутация жизни дороже. Арестуйте меня сейчас!

— За что?

— За шпионаж, естественно! Или вредительство! — Виктор Викторович выдержал гневный взгляд Иосифа Виссарионовича, не опустил глаз.

— Кто сможет вас заменить? — спросил Сталин.

У Осина оборвалось сердце.

— В Западном военном округе никто.

— У нас незаменимых нет, — усмехнулся в шикарные усы вождь.

— Но есть лучшие, — профессор гордо вскинул маленькую головку.

— Хорошо, — Сталин задумчиво крутил в руках трубку телефона. — Хорошо, товарищ профессор. Идите и работайте спокойно. Никто вас не тронет. Я обещаю.

Буквально на следующий день закончились проблемы с Отрадным. Доктора, которому лично благоволил товарищ Сталин, никто больше не смел обижать.

После войны, когда всплыла история с патентами и швейцарским банком, госпиталь снова предпринял попытку вернуть себе Отрадное. Казалось теперь Осину придется покинуть особняк. Но нет. Профессор переговорил с директором госпиталя и, как бы между делом, намекнул: или его оставляют в покое или он передаст в прокуратуру некоторые документы о злоупотреблениях, имевших место в медицинском учреждении. В итоге, все уладилось к обоюдному интересу. Директор достроил за казенный кошт дом себе и сыну, а Виктор Викторович в начале 47-го года, устроив материальные дела своего семейства, отошел в мир иной.

«Дед всегда побеждал, — Виктор мчался по вечерней трассе, думал о всякой всячине.

— И батя у меня не проиграл главную свою войну. Не покорился старухе… — Отец терпеть не мог ту, корую считал своей матерью. И всегда старался сделать ей на зло. Отказался от карьеры. Пропил наследство: антикварную мебель, книги, бронзу из городской квартиры профессора. Лишь бы досадить Вере Васильевне пытался отсудить часть имущества, которое по завещанию получила она. Батя до последней минуты, пока соображал и мог передвигаться, старался отстоять свои права. — И я потребую, чтобы старая ведьма сделала окончательное распоряжение. Теперь, когда открылось постыдное прошлое, смешно корчить из себя всевластную царицу и держать настоящего законного приемника, в неопределенности. Я не желаю зависеть от случайностей и прихотей судьбы. Не желаю довольствоваться частью вместо целого. Я хочу получить свое! Старуха должна отдать мне то, чем владеет. Время пришло!» — распалял себя Виктор.

Он собирался говорить с бабкой резко, требовательно, уверенно. Он представлял, как войдет к ней в кабинет, грохнет по столу кулаком, заорет: «Отдай мне, старая сука мое, законное и сдохни, наконец! Сколько можно жить?! Жрать! Пить! Срать! Сдохни, ведьма! Дай мне занять мое место в жизни!»

Виктор резко затормозил на подъезду к Отрадному. Смиряя гнев, опустил голову на руль. Он не мог позволить себе такую роскошь, как скандал. Бабка не разрешит на себя орать. В лучшем случае, заедет дубовой палкой, как уже бывало, по башке. В худшем — сдаст в милицию и переделает завещание.

Нет, пока у нее власть, надо быть тише воды, ниже травы и корчить из себя любящего внука. Тем более, что он снова намеревался просить у старухи помощи.

Ему нужны были Полищуки: старый Глеб Михайлович — лучший в городе адвокат и Глеб — лучший из молодых. Они смогут провести расследование и найдут мстителя. Они смогут решить эту дурацкую задачку. Но будут ее решать, только в том случае, если получат задание от Веры Васильевна.

«Надо взять себя в руки!» — Виктор несколько раз глубоко вздохнул, смиряя гнев и страх. Он волновался в преддверии разговора. Слишком много стояло на кону.

Виктор холодно поздоровался с Верой Васильевной, суровым тоном справился о здоровье.

— Как мне тебя называть? — спросил укоризненно. Привычное «ба» вязло на губах. «Ирина Васильевна» комом стояло в горле.

— Как пожелаешь, — небрежно отмахнулась лицемерка.

Осин смерил старуху осуждающим взглядом. Ни раскаяния в лице, ни неловкости. Бабка пребывала в отличном расположении духа. Пила чай, жевала бутерброд с сыром, улыбалась. Недовольство Виктора, казалось, только забавляет ее. Виктор чертыхнулся. Он жаждал извинений, мольбы о прощении, хотя бы слез. Увы. Женщина, которую он считал родной бабушкой; расположения, которой добивался много лет; не чувствовала за собой вины. И не желала признавать за ним права на суд. Она прожила в обмане столько лет, что потеряла стыд и совесть, решил он. Она …она…дальше мысль пробуксовывала. Безгрешная жизнь Веры — Иры Васильевны не давала повода для обвинений. Веселые искорки в глазах лишали любые пафосные заявления смысла.