Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию (ЛП)

9 февраля 1415 года Генрих V приказал набрать экипажи, включая не только моряков, но и плотников, для семи своих кораблей — "Томас", "Тринити", "Мари", "Филипп", "Катерина", "Габриэль" и "Ле Поль", которые все назывались "де ла Тур", что, возможно, указывало на то, что, как и королевский арсенал, они базировались в лондонском Тауэре. Месяц спустя Тайный совет постановил, что во время предстоящего отсутствия короля в королевстве, эскадра из двадцати четырех кораблей должна патрулировать море от Орфорд-Несс в Саффолке до Бервика в Нортумберленде, и на гораздо меньшем расстоянии от Плимута до острова Уайт. Было подсчитано, что для укомплектования этого флота потребуется в общей сложности две тысячи человек, из которых чуть больше половины — моряки, а остальные поровну распределялись между латниками и лучниками.[184]

Причина, по которой требовалось так много солдат, заключалась в том, что даже на море сражения велись в основном в пешем строю и на близком расстоянии. На самом большом корабле короля в 1416 году было всего семь пушек, и, учитывая их медленную скорострельность и неточность, они служили весьма ограниченной цели. Огненные стрелы и греческий огонь (утерянный средневековый рецепт химического огня, который был неугасим в воде) были более эффективным оружием, но использовались редко, поскольку целью большинства средневековых морских сражений, как и на суше, было не уничтожение, а захват корабля. Поэтому большинство сражений происходило путем подхода к вражескому кораблю, абордажем и захватом его. Еще больше подражая сухопутной войне, боевые корабли, в отличие от чисто торговых судов, имели небольшие деревянные башни на носу и корме, которые создавали наступательные и оборонительные позиции для лучников в случае нападения.[185]

Учитывая вновь возрожденный и быстро растущий королевский флот, Генрих не имел достаточное количество транспортных кораблей для перевозки своих армий и снаряжения. Поэтому 18 марта 1415 года он поручил Ричарду Клайдероу и Саймону Флиту со всей возможной скоростью отправиться в Голландию и Зеландию. Там они должны были "самым лучшим и незаметным образом" договориться с владельцами и хозяевами кораблей, нанять их для королевской службы и отправить в порты Лондона, Сандвича и Уинчелси. Предположительно, Клайдероу и Флит были выбраны для этой задачи, поскольку оба имели связи в сфере судоходства: Клайдероу был бывшим виконтом Кале, а Флит позже летом будет послан к герцогу Бретани для разрешения споров о пиратстве и нарушениях перемирия. Возможно, Флит не смог выполнить это раннее поручение, поскольку при повторном распоряжении 4 апреля его имя было заменено именем Реджинальда Куртевса, еще одного бывшего поставщика Кале.[186]

Что интересно в этой миссии, так это то, что она не могла состояться без согласия герцога Бургундского. Голландия и Зеландия юридически были независимыми графствами в Нидерландах и управлялись Вильгельмом, графом Эно, вассалом Священной Римской империи. Эти два государства примыкали друг к другу: Голландия находилась к северу от Зеландии, которая в то время представляла собой скопление крошечных островов (теперь значительно увеличившихся благодаря дренажу и мелиорации) в устье Шельды. Маленькое княжество было карликовым и почти полностью окружено своими соседями. На юге располагалась Фландрия, которой непосредственно управлял герцог Бургундский, чей единственный сын, Филипп, граф Шароле, был его личным представителем в графстве. На востоке располагался Брабант, герцог которого, Антуан, был младшим братом Иоанна Бесстрашного. Поскольку сам Вильгельм был женат на старшей сестре Иоанна и Антуана, Маргарите Бургундской, он был частью семейного клана, и этот регион контролировался их тройственным политическим союзом. Герцог Бургундский был, несомненно, доминирующим партнером, созывая Вильгельма, Антуана и других мелких правителей Нидерландов на собрания, на которых председательствовал он сам. Если бы Иоанн Бесстрашный запретил Вильгельму отдавать в найм английским посланникам корабли на его территории, Вильгельм вынужден был бы подчиниться. Поэтому следует предположить, что герцог дал хотя бы молчаливое согласие, и если он так поступил, то это говорит о том, что французы были правы, предполагая, что предыдущей осенью между англичанами и герцогом Бургундским был заключен тайный союз.[187]