Азиатская Европа

Здесь мнения специалистов категоричны. Одни настаивают на существовании Геннадиевской библии, хранящейся в Новгороде с XV века, и иных священных книг, переведенных на русский язык во времена Киевской Руси. Другие более сдержанны и приводят лишь Острожскую библию, изданную в 1588 году, то есть за год до принятия Русью христианства.

Обе точки зрения вполне состоятельны. Но им не хватает главного — честности. Та же Острожская библия к Московской Руси не имела отношения, ее перевели поляки на польский язык, вернее, на его украинский диалект, причем предисловие написал в стихах отец Мелентия Смотрицкого Герасим… К тому же не вполне ясно, что российские авторы подразумевают под словами Библия и священные книги? Строго говоря, Острожскую или Геннадиевскую книги библиями называть нельзя, они обе не полные.

А потом, как можно серьезно относиться к Геннадиевской библии, которую, как известно, перевел Франциск Скорино «на язык, казавшийся ему похожим на славянский»? Это цитата из христианской энциклопедии. На кого рассчитана она?

Поделенная на куски Русь, которую недавно отличали монастырская мудрость, знания и высокая культура, погружалась во тьму забвения… Россия — это совсем другое! Это вовсе не вольная Русь с ее учеными и философами.

Еще недавно Казань была второй по численности епархией Русской церкви, отсюда вышли великие митрополиты и духовные деятели тюркского мира, гордость Орды и Руси, теперь ничего не было. От былой «научной епархии» остались воспоминания. Иезуиты задушили ее, им важно было, чтобы татары забыли прежнюю веру, само учение, его традиции, священные книги. Все забыли, приняв ислам, о котором толком никто из них ничего не знал… Но оставались старики, носители старых знаний и опыта, нужно время, чтобы их не стало.

Видимо, в их среде и зародилась мысль о разрыве с Москвой.

О том говорят наблюдения патриарха Макария, который въезжал в Москву с юга. В Калуге он пересел на судно и до Коломны добирался по Оке. «Справа от нас, на расстояние месячного пути (до Кавказа), была страна татар…» И далее: «На границе страны татар, что справа от нас, богохранимый царь (Алексей) выстроил тридцать крепостей…» Эти сведения согласуются с географией России XVII века, с положением ее южных границ, показывают масштаб влияния Русской церкви.

За Окой кончалась власть царя! И начиналась тюркская страна с ее адатами.

Вольная Татария, этот осколок свободы, притягивала казанских мусульман, здесь они видели будущее и поддержку. Их участие в бунтах Болотникова и Разина лучшее тому подтверждение. Однако, с точки зрения царя, за Окой лежала не страна татар, а страна старообрядцев… Термин «татары» в Москве и в Казани понимали не одинаково.

Тогда и забеспокоилась христолюбивая Россия о татарах — касимовских, тульских, белгородских, донских, брянских, тамбовских и других, которые жили без Христа, а значит, без крепостного права. Жили, склоняясь к исламу. Москве стало не до покоя, не до терминологии, она начала подготовку Азовского похода.

План иезуита Поссевино обретал жизнь — тридцать крепостей на южной границе Московского царства, о которых писал Антиохийский патриарх Макарий, как раз отражали политику русского царя. Его намерения.

Но то лишь внешнее ее отражение, заметное даже чужакам. Было в политике Кремля и не столь явное… Касимовского хана Сеида, своего южного соседа, московский царь пригласил в гости вместе с женой, матерью и духовным наставником — ходжой (шейхом). В задушевной беседе царь стал просить его принять христианство, обещал быть крестным отцом и дать золотые горы в придачу. Тот согласился, но женщины отговорили. И — хана (гостя!) заковали в цепи, бросили в темницу, а семью вместе с ходжой сослали в монастырский концлагерь.