Азиатские христы

«Этот монах с столь величественной осанкой твой отец; он обладает большим богатством, которое мы не видали с того дня, когда он покинул нас; ступай к нему и потребуй то, что принадлежит тебе по праву; скажи: я твой сын и буду главою рода и мне понадобится мое наследие; дай его мне».

Рахула отправился к Гаутаме и безбоязненно, с большой сердечностью сказал:

«Отец, как я счастлив быть около тебя».

Рахула был принят в орден. После нескольких других свиданий со своим тцом Гаутама возвратился в Раджагриху.

По пути он остановился на некоторое время в Анупийе на берегу Аномы, в манновой роще, близ того места, в котором он отослал обратно Чханну в знаменательную ночь «Великого Отречения», и пока он оставался там, их общество получило несколько важных приращений. Из них особого упоминания заслуживают Ананда, Девадатта, Упали и Анурудда. Первый стал самым интимным другом своего двоюродного брата Гаутамы. Второй, также его двоюродный брат, стал впоследствии его противником, и поэтому изображается как чрезвычайно дурной и развратный человек. Третий. Упали, был по профессии цирюльником, но благодаря глубокому религиозному чувству и большим умственным способностям впоследствии стал одним из главных руководителей. Последний, Анрудда, стал величайшим представителем буддийской метафизики.

Затем Гаутама посетил Оравасти на берегу реки Рапти, который Винсент Смит отождествляет с развалинами, лежащими в Непале на 28,7° северной широты и 81,50° восточной долготы. Но нам говорят, что это был один из важнейших городов в долине Ганга, столица царя косальского. Гаутама посетил его по приглашению одного купца, слышавшего его проповедь и предложившего обществу рощу под названием Джетавана. Впоследствии Гаутама часто имел там пребывание, и говорят, что много речей и джатакских рассказов впервые были произнесены здесь.

На этом оканчиваются связные рассказы о жизни Будды Гаутамы (по имени созвучного с Адамом, что значит просто человек по-еврейски) в палийской книге «Джатаке», так и в санскритской «Лалите Вистаре».

Скажите сами, читатель, не напоминает ли вам все это странствования евангельского Христа по Иудее, Самарии и Галилее. Но, подобно тому, как народное воображение, работая вплоть до начала книгопечатания, пополнило Евангелия множеством местных легенд, так и о Будде накопилось немало отдельных несвязных рассказов. Так, говорят, что однажды вознесся на небо поучать закону свою мать Майю (т.е. Марию), умершую через семь дней после дня его рождения. Потом он сходит с неба в Санкиссе и идет в Сравасти. Во время его пребывания здесь враждебные ему учителя, вроде фарисеев, побуждаю женщину по имени Чхинчха, обвинить его в нарушении целомудрия, но их обман тотчас же обнаруживается. В деревне, близ Раджагрихи, он обращает брамина Бхараваджу с помощью притчи о сеятеле, которая, впрочем, значительно отличается от евангельской:

«Богатый брамин, по имени Бхараваджа, был занят жатвою, когда учитель пришел и стал со своею чашею. Некоторые подошли и выразили ему свое уважение, но брамин рассердился и сказал:

— Нищий! Я пашу и сею и, вспахав и посеяв, ем; было бы лучше, если бы ты таким же образом пахал и сеял, тогда ты имел бы пищу.

— О, брамин! — был ответ. — И я пашу и сею и, вспахав и посеяв, ем.

— Но мы не видим никаких признаков этого, — сказал брамин. — Где твои воды и семена, и плуг?

— Вера, — ответил учитель, — то семя, которое я сею, и добрые дела подобны дождю, оплодотворяющему его; мудрость мои плуги, а дух мой правит вожжами. Рука моя держит дышло закона; трезвый взгляд есть бич, которым я пользуюсь, а прилежание — мой вол. Таким образом пашется моя пашня и искореняются плевелы заблуждений. Жатва, доставляемая ею, есть плод, подобный амброзии, а паханье мое полагает конец всякой скорби.

Тогда и брамин-фарисей обратился в его веру».

Затем, когда отец его жены Ямад-Хар проклял его за то, что он ушел от нее, земля поглотила дерзкого. Потом он обращает в свою веру мифическое чудовище, поедавшее детей.

Подобно спорам о чистом и не чистом в пище, приводимым в Евангелиях, и у буддистов мы видим то же в легендах о Гаутаме, который повелел: пусть члены моей церкви едят обычную пищу той страны, в которой они находятся, пока они едят без потворства своим прихотям. Можно стать чистым как под деревом, так и в дому; как в выброшенных одеяниях, так и в одеждах, данных мирянами; воздерживаясь от мяса, или употребляя таковое. Установить один однообразный закон значило бы ставить препятствия ищущим царства Небесного, но людям следует указывать туда путь, что составляет единственную цель.