Азиатские Христы

Но чем же эта философия отличается от европейского христианского пантеизма? Подобно христианскому выражению о боге «иже везде сый и все наполняй», так и у браминов бог-отец есть бессмертный «пребывающий в воде», пребывающий в огне, пребывающий в эфире, пребывающий в ветре, пребывающий в солнце, луне и звездах, пребывающий в пространстве, пребывающий в громе и молнии, пребывающий во всех мирах, пребывающий во всех водах, во всех жертвах, во всех существах, различный от всех существ, которого все существа не знают, но тело которого они суть и который руководит всеми ими — таков Атман-Атмосфера, внутренний руководитель, бессмертный». «Он вошел сюда (в тело) до самых когтей, как бритва, лежащая в футляре или скорпион в гнезде». А в другом месте того же текста, из которого взяты эти цитаты, говорится: «По велению этой неизменной сущности твердо стоят земля и небо, твердо стоят солнце и луна, утверждены дни и ночи, полумесяцы, месяцы, времена года и годы. По велению этой неизменной сущности одни реки со снежных гор бегут к востоку, другие к западу, и во все страны света.

Но когда чтут Атмана, «который выше голода и жажды, выше заботы и горя, выше радости и смерти», то этим невольно обращают внимание и на чувственный мир, в котором свирепствуют голод и жажда, забота и горе, в котором старятся и умирают. Уж то было несчастием, что Единый, блаженный Атман решил создать мир разнообразия, мир созидания и разрушения. Было бы лучше, если бы не было никакого «множества», Этого индусские мыслители не высказывают, потому что боятся мысли приписывать мировое страдание своему Единому Блаженному существу и даже винить в нем его; но эта мысль являлась неизбежной, и потому явилась мысль и о своеволии созданных атмосферой из себя творениях, о наградах и наказаниях и о злых силах-соблазнителях.

В Ригведе уже говорится об жилище блаженных, где в царстве Ямы наслаждаются вечной радостью.

«Где пребывают блаженство и радость,

И счастье, и веселье, где желания

Получают исполнение».

Говорят также о местах мрака и об ужасах, ожидающих злодеев в загробной жизни. Но при этом предполагается, как и у христиан, что с уходом в мир блаженных или в мир вечного мрака жребий людей решен навсегда.

А эпоха, последовавшая за Ригведой, создала еще новую картину мира: везде борются друг с другом и угрожают опасностями человеческой судьбе страшные бесформенные силы, видимые или скрытые в таинственных символах. Власть смерти над человеком не кончается одним нанесенным ему ударом. Ее сила над не умеющим искупить себя праведным словом и праведной жертвой, простирается и на загробную жизнь, появляются представления о множестве сил смерти, из которых одна властвует над человеком в загробном мире, а другие в земной жизни. «Кто уходит в тот мир не освободившись от смерти, тот и на том свете всегда будет достойной добычей смерти; как в этом мире, так и в том пощады смерть не знает и убивает, когда хочет».

Но раз смерть убивает много раз, то существо столько же раз и возрождается, и это приводит к идее о переселении душ. Души умерших всюду летают вокруг нас, и как только увидят где зачатие нового существа, так и поселяются в нем, соблюдая предначерченные правом, согрешившие вселяются в худшие зародыши, чем те, в которых были, а совершившие хорошую жизнь, наоборот. Этим восток опередил запад в осложнении психологических представлений.

Также странствование души из тела в тело есть результат ее неединения с Брамой, словом — результат лжи. Но победив свои дурные желания, дух, освободившись от господства смерти, возвращается в отечество всякой жизни — к Браме. «Как швея, — гласит «Брамана Ста Путей», — берет из пестрой ткани кусок и дает ему другую, более прекрасную форму, так и дух бросает и оставляет в неведении это тело и приготовляет себе другую новую форму и делается Божественным, человеческим или каким-либо другим существом. Кто делал добро, делается еще более добрым существом, кто делал зло, делается злым; чистым делается он благодаря чистой деятельности и злым благодаря злому делу…. Так бывает с теми, кто погряз в желаниях; но что делается с тем, кто желает только Атмана. Он — Брама и идет к Браме. Об этом говорит стих:

«Смертный, освободившись от всякого желания своего сердца,

Входит бессмертным в Браму».

По-христиански соединяется с Христом.

На что же похоже соединение с Брамой? Оказывается, на сон без сновидений. «Если спящий во сне не чувствует никакого желания и не видит никаких сновидений, то это и есть состояние, когда он достиг своего желания, когда он без желания»,[86] как Атман.

Но часто решающим последнюю судьбу человека моментом считают вместо отсутствия желания — познание. «Для познающего, для кого все существа сделались собственным Я, для того, кто созерцает единство — как возможно для него заблуждения, как возможно горе?» «Кто открыл и познал Атмана, присущего во мраке телесного мира, тот всесозидающий, ибо он творец всего. Мир принадлежит ему и он сам есть мир.