Азиль

– Отпусти эту историю, Веточка. Она прозвучала и покинула тебя. И пусть придёт новая. Где все будут счастливы. Пойдём, Веро. Нас ждёт хороший день, наполненный светом и радостью.

Жиль Боннэ лежит ничком в сочной зелёной траве парка, прильнув левой щекой к земле. Глаза его закрыты, на губах – блаженная улыбка. Подходит Акеми с кульком жареного картофеля и парой куриных крыльев, усаживается рядом с мальчишкой.

– Боннэ, хватит валяться. Все нормальные люди на праздник пожрать и повеселиться идут, а ты в траву вцепился. Пойди возьми еды со стола, когда ещё так свободно поедим.

– Когд-да ещё можно так п-полежать, – не открывая глаз, отвечает Жиль. – Я люб-блю этот парк, в-вот так вот. И мне н-нравится запах т-травы.

Акеми усмехается, кладёт у него перед носом ломтик картофеля. Мальчишка приоткрывает глаз, пытается достать картошку языком. Акеми срывает травинку, пододвигает ломтик ближе. Жиль приподнимает голову, хватает травинку зубами.

– Бака! Выплюнь! Картофель вкуснее, – смеётся Акеми.

На цветок в тени от белобрысых вихров Жиля садится пчела. Мальчишка осторожно приподнимается, опираясь на локти, и зачарованно рассматривает насекомое. Маленькие лапки пчелы желты от пыльцы, она деловито копается в недрах цветка.

– В-во внутреннем саду Собора есть п-пасека, – шёпотом рассказывает Жиль. – К-когда я б-болел, отец Ксав-вье лечил м-меня мёдом. И рас-сказывал про п-пчёл. К-как они работают, как живут и д-делают мёд. Т-ты знаешь, что у них св-воё г-государство?

– Не-а, – равнодушно отзывается Акеми. – Когда с детства работаешь, как-то не до пчёл. Я их вижу только на праздниках, когда всем можно приходить сюда.

Мимо пробегают двое детишек лет четырёх, радостно вопя и пиная тряпичный мяч, и потревоженная пчела улетает. Жиль сокрушённо вздыхает, садится, поджав под себя ноги в залатанных старых джинсах, и слегка касается тонких лепестков цветка. Кончики пальцев становятся жёлтыми.

– Я п-пчела! – радостно восклицает Жиль и касается кончика носа Акеми. – С-сейчас ужалю!

– Я тебе сейчас палец откушу, – мрачно обещает девушка. – Я этого пакостника отмыла, штаны отстирала и заштопала, а он – «ужалю»!

Она треплет его по макушке, ероша светлые пряди. Жиль смешно вытягивает тощую шею, подставляя голову под нехитрую ласку, щурится. Акеми закрывает ладонью его изуродованную шрамами щёку, пытаясь представить мальчишку без них.

– Красивый ты малый, – улыбается она. – Отмыть, причесать, приодеть – и от девок отбою не будет.

Жиль меняется в лице, шарахается. Наскоро пятернёй зачёсывает длинную чёлку на левую сторону лица.

– Н-не издевайся.

– Я не издеваюсь. Кто ж виноват, что так случилось…

Мгновение – и Акеми остаётся одна. Мальчишка быстрым шагом идёт куда-то в сторону – туда, где гуляют празднично одетые горожане, играют дети и соблазнительно пахнет съестным. Пожав плечами, Акеми направляется за ним.

Девушка чувствует себя неуютно. Непривычно, когда вокруг тебя зелень, нарядно одетые люди, чистенькие, упитанные дети, а воздух настолько свежий, что его хочется пить. Странно быть одетой в лёгкий длинный сарафан, а не в чёрно-белое траурное платье или привычный домашний комбинезон. Дико, когда руку протяни – и вот еда, самая разная, и её не надо отрабатывать и выменивать по купонам, которые все работающие получают в конце недели. И вино в пластиковых бутылках. Красное, ароматное и терпкое, а не отвратительный кукурузный виски, который вечерами глушат жители Третьего круга. Второй круг кажется другим миром – красочным, живым, щедрым, но в то же время чужим и обманчивым. Как призраки, о которых Акеми знает из маминых сказок.

«А не завидуешь ли ты, дорогая?» – вкрадчиво шепчет внутренний голос.

– Нет, – решительно отвечает себе Акеми.

Она вспоминает тот день, когда лишилась доступа во Второй круг. Ей было тринадцать, она посещала курсы шитья дважды в неделю. И в один злосчастный вечер нарвалась на любителя молоденьких девочек. Неизвестно, что сделал бы он с Акеми, не сумей она дать отпор по всем правилам, как учил её отец. К несчастью, мужчина, напавший на неё, был из элиты, и Акеми Дарэ Ка выставили в итоге не пострадавшей стороной, а агрессором. В наказание девчонка получила понижение уровня доступа до минимального и метку в личное дело.

«И ненависть к проклятым элитариям на всю оставшуюся жизнь», – добавляет мысленно Акеми, зло косясь в сторону девиц из Ядра, разодетых в роскошные платья.

«А завтра твоя младшая сестрёнка, твоя Кейко-звёздочка выходит замуж за одного из этих лощёных клоунов, – напоминает внутренний голос. – И ты ничем не сможешь ей помешать».

Акеми бредёт через поляну к столам, накрытым возле живой изгороди из роз, отделяющей цветочный сад Собора от городского парка. Цветы ещё не распустились, но кое-где уже видны ярко-алые бутоны. Ещё неделя – и тут будет очень красиво. Только Акеми цветения не увидит. Людям с её уровнем допуска вход в городской парк Второго круга разрешён лишь по большим праздникам, шесть раз в году. «Зато я увижу осеннее цветение, – ободряет себя девушка. – Оно не менее красиво. И листья на деревьях будут как пламя…»