Азиль

Спускаться по лестнице оказывается почему-то труднее, чем подниматься. Когда Жиль шёл на крышу, он был пуст, свободен от мыслей, стремлений, планов. Теперь разом навалилась одуряющая голодная слабость и страх. Работы нет и не будет, поесть столовские остатки из мусорных контейнеров не удаётся вот уже третий день. Говорят, Каро урезал продуктовое снабжение Третьему кругу. Сволочь.

Жиль сжимает кулаки и зло сплёвывает через ветхие перила.

«Мало им Кейко. Акеми не сдастся — и они отыграются на других, — думает Жиль, механически шагая по ступенькам. — А я её не сдам. Никому и никогда».

К трём часам ночи хромающий и шатающийся от усталости мальчишка подходит к заведению Сириля. С минуту долбит по крепкой двери и усаживается на крыльцо. Ёжится от ночного холода, натягивает на голову капюшон безрукавки, обнимает себя за плечи. Громыхнув, дверь открывается, выпустив на улицу высокого детину с выбритыми полосами на висках — знаком охраны Сириля.

— Ты стучал? — спрашивает охранник, нависая над мальчишкой.

Жиль молча кивает.

— Что надо?

— Д-дело к Сирилю, — отвечает Жиль, не поднимая головы.

— Вали отсюда, — ворчит детина и разворачивается, чтобы уйти, но Жиль хватает его за штанину.

Охранник склоняется, замахиваясь, но Жиль с лёгкостью уворачивается от оплеухи, не сходя с места.

— Пшёл отсюда!

Носок ботинка врезается мальчишке в тощий бок. Жиль проглатывает боль, поднимает на охранника взгляд, ухмыляется и произносит:

— Д-давай ещё раз.

И когда верзила примеряется пнуть его второй раз, Жиль резко дёргает его на себя за голень. Охранник падает, как мешок с мусором, матерится и охает. Мальчишка слегка отодвигается в сторону, ждёт.

— Я останусь т-тут. И п-передай Сирилю: д-далёк от нас суд, и п-правосудие не достигает до нас; ждём св-вета, и вот тьма, — озарения, и х-ходим во мраке[15], — говорит он, когда охранник поднимается на ноги.

Детина бурчит что-то неразборчивое и исчезает за дверью. Жиль прислоняется спиной к шершавой бетонной стене и закрывает глаза.

«Он вспомнит. Обязан. Учитель говорил, что договор между ними нерушим», — думает мальчишка, поглаживая ушибленный бок.

Он успевает задремать, когда дверь снова открывается. Сильная рука вздёргивает его за шиворот, на голову набрасывают не то мешок, не то тряпку, правую кисть заворачивают за спину. Жиль и не думает сопротивляться: покорно плетётся туда, куда его направляют. Всё хорошо, говорит он себе, всё правильно. Он не считает повороты, подъёмы по лестнице, спуск вниз. Зачем всё это запоминать, если не видишь смысла возвращаться обратно?

Лязгает дверной засов. Звук шагов приобретает иной оттенок: коридор сменился комнатой. Толчком в плечо Жиля заставляют сесть, и он неуклюже плюхается на стул. Тут же на запястьях за спиной смыкаются металлические браслеты. Мешок с головы снимают, и заливающий комнату свет бьёт в глаза.

— Доброе раннее утро, — звучит из-за плеча знакомый голос. — Не чаял тебя ещё раз увидеть. Что тебя сюда привело, Жиль?

— Мне н-нуж-жна работа.

— Наглец, — голос Сириля теплеет. — Твоя косая подружка обеспечила весь сектор неприятностями, а ты работу просишь. Мне проще тебя сдать полиции. Или ты пришёл рассказать мне, где девка?

— Зн-нал бы — не п-пришёл, — угрюмо отвечает мальчишка.

Сириль обходит его, становится напротив, загораживая свет. Он в халате из искусственного шёлка, волосы всклокочены. Видимо, его подняли с кровати. Теперь Жиль может рассмотреть комнату, в которой находится. Ничего примечательного: бетонный куб четыре на четыре метра, одна мерцающая лампа под потолком, и вторая — за спиной Сириля, на большом пластиковом ящике. Судя по сопению позади Жиля, у двери ещё и телохранитель стоит.

— Это легко проверить, дружок, — качает головой Сириль. — Никто не может терпеть боль долго. Если потребуется — ты быстро скажешь, где она и с кем.

— Зн-наю, не д-дурак. Будь я с ней — не искал бы раб-боту у т-тебя, — собственный голос успокаивает, Жиль говорит всё увереннее. — Но она ушла, а я один. В-вот так вот.

— Ну-ну, — Сириль присаживается на корточки перед мальчишкой. — И теперь наш бравый вояка не может нигде приткнуться, кушать нечего даже в мусорных баках, а любая попытка устроиться на работу через соцслужбу выдаст тебя властям. Но подыхать не хочется, и ты хватаешься за последний шанс. Так?

— Да.

— А почему ты думаешь, что я тебе помогу?

Жиль медлит, внимательно изучая лицо Сириля. Спокойное, немного печальное лицо немолодого человека, от которого сейчас полностью зависит его, Жиля, судьба.

— Вы м-могли не впустить. Пропустить мимо ушей т-то, что я п-передал. Но у вас д-договор. Сейчас неспокойно, и в-вам нужны бойцы. И вы — ч-человек слова.

— А ты — лучший мечник из учеников Ланглу, — кивает Сириль. — Я помню. А что ты не пошёл в Собор?

— Там я н-на свету. Тут б-буду в тени.

— Логично. Да. Пожалуй, ты мне пригодишься. Но с условием.

Сириль подходит к ящику, выключает раздражающую глаза лампу и продолжает: