Азиль

Слишком яркий свет люминесцентных ламп режет глаза. Воздух в подвальном помещении, в которое ведёт ещё одна дверь с кодовым замком, сырой и спёртый. Бастиана охватывает ощущение, что он в воде. Нырнул глубоко — и над ним колышется тяжёлая, холодная толща. Он хватает ртом воздух, пережидает приступ уже знакомого страха. «Соберись. Ты сильнее своего страха. Это всего лишь склад под землёй. Дыши ровнее».

Вид стеллажей с оружием, тянущихся на многие десятки метров, заставляет Бастиана забыть о страхе. Он идёт вдоль рядов ящиков с патронами, мимо остро пахнущих оружейной смазкой автоматов, ружей, пистолетов, оторопело разглядывая тускло поблескивающее смертоносное железо.

— Этого хватит, чтобы вооружить каждого жителя города… Пьер, зачем тут столько оружия? Мы же никогда ни с кем не воевали… Господи…

Робер качает головой, глядя на поражённого Бастиана, и хозяйским жестом поглаживает по красновато-бурому стволу лежащий в ящике гранатомёт.

— Когда я увидел это впервые, я задал тот же вопрос. И не получил ответа. Азиль битком набит оружием. Одних автоматов несколько десятков модификаций. Пистолеты я даже не считал. В городе пять подобных схронов, четыре находятся глубоко под землёй. К сожалению, под Ядром склада нет. И я не подумал раньше, что надо бы перевезти к нам хоть немного. — Он смотрит, как Канселье раздаёт полицейским автоматы, и негромко добавляет: — В Ядре почти никто не умеет стрелять. И нам с тобой надо обучить людей как можно быстрее. Кстати, ты же умеешь со всем этим обращаться, да?

В вопросе звучит столько затаённой надежды, что Бастиан не может ответить правду.

— Да. А с чем не умею — разберусь в процессе, — говорит он. И ободряюще улыбается.

Серебристо-синий электромобиль Советника Робера медленно движется по улицам Второго Круга в направлении Ядра. Может и быстрее, но впереди ползёт везущий оружие грузовик. Бастиан Каро рассматривает проплывающие мимо дома сквозь заляпанное грязью стекло кабины.

На улицах в лужах играют дети. Хохочут, поднимая тучи брызг, бегают наперегонки, загребая воду сапожками. Снуют между проезжающих машин, вызывая взрывы ругани у водителя грузовика.

— А ну, прочь! — орёт он, потрясая кулаком из открытого окна. — Всех на колёса намотаю, спиногрызы чёртовы, потаскухино племя!

Детвора с довольными визгами отпрыгивает с дороги, шлёпает грязными ладонями по светлым стенам домов, оставляя отпечатки и разводы, и снова мчится по лужам за машинами.

— Вот же дурные нелюди! — рычит водитель.

— У вас дети есть? — спрашивает Бастиан, не сводя взгляда со скачущих в грязи малышей.

— Нет. Нечего плодить нищету. А что?

— Ничего. Я по лужам никогда не носился, но вдруг подумал — и понял, что моей дочери это бы понравилось.

Водитель фыркает, обдавая Бастиана мельчайшими капельками слюны. Каро морщится, лезет в карман за платком.

— Как представлю себе малюсенькую элитарочку, всю такую в кудряшках и розовых тряпочках, да в луже…

В стекло со стороны Бастиана плюхается ком грязи, заставляя водителя смолкнуть на полуслове и тут же взорваться потоком брани.

— Трёхнутые ублюдки, кошачьи потроха, мать вашу растак, чтоб вас всех чёрт побрал и лихорадка повыкосила!

Бастиан не обращает на него внимания. Он смотрит на щуплого подростка, провожающего кортеж издевательским хохотом и неприличными жестами. Светло-русая, выгоревшая под солнцем чёлка закрывает половину лица, но на какое-то мгновение Бастиан ловит взгляд мальчишки — и цепенеет от ненависти, полыхающей в его глазах. И сразу же становится понятно, что будет дальше.

Мальчишка поправляет за ухом трубочку воздушного фильтра, оглушительно свистит — и по грузовику градом лупят комья грязи и камни. Глухой резкий звук — это лопается боковое стекло за плечом Бастиана. Шофёр шумно выпускает воздух сквозь зубы. И, не отвлекаясь от дороги, локтем выбивает люк в задней стенке кабины.

— Так, месье Советник. Полезайте-ка вы в кузов. Там вас хотя бы не видно этим…

— Это всего лишь дети, — холодно отрезает Бастиан.

Ему всё же не по себе. Одно дело, когда тебя ненавидят взрослые, другое — когда той же заразой поражены и дети. Яблоко, падающее рядом с яблоней. Дурная кровь, бегущая по венам. Ненависть, впитанная с молоком матери.

«Ничего не возникает из ниоткуда, — размышляет Советник Каро, разглядывая сквозь паутину трещин серую громаду стены между Вторым и Третьим кругом. — Отцовский шофёр говорил, что виной всему, что происходит сейчас между нами и трущобниками, — зависть. Оголтелое желание иметь всё при невозможности с нашей стороны это обеспечить. Мы никогда им не сможем дать того, что имеют единицы. Следовательно, зависть никогда не утихнет. Полиция подавит этот бунт… и что дальше? До нового всплеска ненависти? Чёрт…»