Азимут бегства

— Я вывел его из системы, он не оставил никаких следов, никаких связей. Я хочу, чтобы ты оставалась с ним, и если он наткнется на что-нибудь, то ты дашь мне знать об этом. Я дал слово, это самое большее, что может произойти.

— А что ты скажешь об остальном Обществе?

— Что касается остального Общества, то он всегда был частью мой личной обоймы, и не думаю, что о нем кто-нибудь вспомнит, тем более что записи о нем странным образом исчезли…

Он потирает руки и показывает Кристиане пустые ладони. Впереди слышен всплеск воды, дома остались позади, впереди виднеется полоска берега.

— Спасибо.

— Не за что. — На ходу он всматривается в ее лицо, замечает жесткие складки вокруг рта. — Что еще тебя беспокоит?

Кристиана отвечает не сразу.

— Койот сделает то, что задумал?

Он останавливается, лунный свет запутывается в его бороде.

— Трудно сказать, он первый, кому мы позволили попытать счастья в течение целого столетия. Если он потерпит неудачу, то действительно трудно сказать, что произойдет. Кроме того, мы не можем найти Исосселеса.

Русский останавливается, поднимает руку и указывает на две виднеющиеся вдалеке неясные человеческие фигуры. Кристиана видит, что это Иония и Эммануил, видит, как они беседуют, но рокот прибоя заглушает их слова.

Она не хочет дальше наблюдать эту сцену и поворачивается спиной к берегу. Русский кладет ей руку на плечо.

Она медленно качает головой, стараясь стряхнуть какие-то мысли, воздух напоен соленым запахом моря.

— Зачем мы это делаем?

— Ты же знаешь историю. Он появляется у Стены Плача со свитком «И Цзин» в руках. Все это показалось нам слишком таинственным.

Кристиана молчит.

Русский пожимает плечами.

— Я был отравителем, теперь стал ищейкой. Я предложил тебе работу, ты согласилась. Так уж устроен этот мир. Времена меняются.

Кристиана молча кивает.

— Если ты хочешь, чтобы я приставил к Ионии кого-нибудь другого, то я это сделаю.

— Нет. — Она снова улыбается. — Мне по душе такая работа. Просто мне не нравится сегодняшний вечер.

— Мне он тоже не нравится, — говорит Русский, — но что мы можем с этим поделать? Все смешалось. У Койота есть связи, которых нет у нас. Я не мог угадать, что Иония пригласит вас в Колорадо. Я не имел ни малейшего понятия, что он собирается в Колорадо. Я не мог знать, что Койот проникнется к нему таким доверием.

— Вот как?

— Койот очень близок к Сефер ха-Завиот. Пена правильно выбрала Анхеля. Я встретился с ним, в нем что-то есть, и в его присутствии все должно пройти сравнительно гладко. Думаю, что у Койота есть шанс, и я бы хотел, чтобы он не упустил его. Но когда он делает копию своих записей и посылает их Ионии… — Он не заканчивает фразу и только удивленно качает головой.

Кристина внимательно вглядывается в его лицо.

— Я не имела ни малейшего понятия о том, что Койот когда-нибудь пошлет записи Ионии, но я имею еще меньше понятия о том, что он будет с ними делать.

— Даже под моим присмотром?

— Даже под твоим присмотром. Прошу прощения, но риск слишком велик.

Она смотрит на него жестко, почти зло.

— Если бы ты приехал, когда все это было еще не нужно.

— Я опоздал, но это было неизбежно. Но ты проделала хорошую работу. Кто-то должен был убрать Ионию из Колорадо. Когда там кружил Исосселес.

От одной мысли о нем Русский мрачнеет.

— Какая неудача. Я должен следить за каждым, кто всерьез играет со Знанием. Я следил за Пеной и Ионией много лет. Никто же не знал, что их пути пересекутся.

— Но ведь Пена мертва.

— Мы выслеживаем идеи, а не людей. Теперь я взял на себя наследие Пены.

Кристиана хочет выпить и оглядывается в поисках открытого бара, но ничего не находит. Русский извлекает из кармана плоскую флягу, аккуратно отвинчивает колпачок.

— Спасибо, — говорит она, почувствовав холодный ожог водки на языке, — так, значит, ты действительно думаешь, что Иония на верном пути.

— Я думаю, что он одержимый. Эта одержимость может завести его куда угодно.

— Конечно, ты прав.

Она отдает ему флягу, смотрит, как он пьет.

— Исосселес. — Слово застревает у него в глотке. — Как чувствует себя Койот?

— У него болят ребра, шрам на запястье, видимо, останется навсегда, и он еще похромает пару недель, но вообще он чувствует себя превосходно.

Он удовлетворенно кивает, смотрит в сторону пляжа, потом сует руку в карман и достает конверт, набитый американской валютой.

— Вот. — Он протягивает конверт Кристиане. — Спасибо, что искала Анхеля в Монтане. Если бы не ты, он заблудился бы в горах.

С этими словами он идет к пляжу, а Кристиана ложится на спину и смотрит на звезды. Через десять минут Русский возвращается. В руке у него картонная трубка длиной не больше ручки младенца.

— Иди посмотри, как он спит. — Он кивает головой в сторону пляжа.

— Доброй ночи. — Она ласково прикасается к его щеке. Последний раз он испытывал такое ощущение тридцать лет назад.

42

Иония просыпается от каких-то звуков. Он уснул под тонким дощатым настилом, у самой кромки прибоя, который и разбудил его своим грохотом, похожим на звон разбиваемого стекла. Пахнет солью и гнилью.

Сквозь косые щели между досками проникают свет и дымка.