Азовский гамбит

— Ну не то чтобы совсем не сказали, — усмехнулся я, осторожно принимая на руки теплый сверток. — Просто от радости, этот момент забыли уточнить…

В этот момент дочь открыла глазки и удивленно уставилась на меня, как будто хотела спросить, а ты вообще кто? В сочетании со сморщенным красным личиком это выглядело очень забавно и я не смог удержаться от улыбки.

— Красавицей будет, — убежденно сказала нянька певучим голосом.

— Дай-то бог, — недоверчиво отозвался я, после чего вернул младенца ей и размашисто осенил обоих крестным знамением.

— Кажется, государыня пришла в себя, — прошептал мне на ухо О´Конор.

— Като, милая, как ты? — прошептал я, подходя к жене.

Сразу видно, что роды дались ей тяжело. Бледный покрытый испариной лоб, посеревшие губы и тяжелый взгляд. «Поставить бы ей капельницу с чем-нибудь укрепляющим», — мелькает в моей «премудрой» голове мысль.

— Кто родился, принц или принцесса? — нетвердым голосом спросила царица по-немецки.

— У нас с тобой, родилась прекрасная дочь, — поспешил успокоить ее я.

— Жаль, — после недолгого молчания выдавила из себя она, — я надеялась подарить нашему дому еще одного наследника.

В этом вся Катарина. Ей плохо, она чуть не отдала богу душу во время родов, но все помыслы суровой шведской принцессы только о долге перед мужем и страной. В какой-то мере, она, конечно, права. У нас с ней только один сын и если с ним что-нибудь случится, наследовать престол будет некому. Причем не только в Москве, но и в Мекленбурге. Но, боже мой, неужели сейчас время?

— Иоганн, я хотела бы попросить вас…

— Все что угодно!

— Обещайте мне, что наши дочери не станут монахинями, — еле шепчет она.

— Не беспокойся об этом. Придет время, и мы вместе выберем нашим девочкам достойных женихов.

— И еще, — продолжила она, не обращая внимания на мои слова. — Когда меня не станет, вы должны будете жениться вновь. Обещайте, что ваша избранница не будет принадлежать к королевскому роду.

— Кать, что ты несешь? — изумился я ходу ее мыслей.

— Можете даже жениться на вашей Алене, если она так уж мила вашему сердцу. Единственно о чем я прошу, чтобы никто не мог равняться по происхождению с нашим сыном Карлом Густавом. У него не должно быть соперников…

— Святые угодники! Боюсь даже подумать, откуда у тебя могли взяться такие идеи… Катя? Эй, док, кажется, она опять впала в забытье!

Услышав меня, доктор снова кинулся к своей пациентке и постарался ее растормошить, затем дал понюхать какой-то противной соли из склянки, после чего, наконец, схватил руку в тщетной надежде нащупать пульс. Не преуспев и в этом, Пьер поднес к ее губам маленькое зеркальце.

— Ну что там? — нетерпеливо спросил я.

— Простите, ваше величество, — скорбно отозвался врач, — но государыня покинула нас.

— Что?!

Что было дальше я помню не слишком хорошо. Передо мной проносилась какие-то смутные образы, а я сидел на скамье и думал, за что мне это все? К несчастью, это далеко не первая потеря для меня. Если собрать всех близких мне друзей и соратников, которых я успел схоронить за эти несколько лет, вышел бы немалый погост…

— Выйди, государь, — попросила какая-то боярыня. — Надо матушку Катерину обмыть и одеть прилично. Не годится, чтобы ты на это смотрел.

Снаружи внезапно оказалось почти пусто. Бояре и придворные рассосались по закутам, чтобы не попасть под горячую руку и только монахи в углу молились о душе скончавшейся царицы.

Нельзя сказать, чтобы Катарина была слишком уж популярна в народе. Напротив, многие в ней видели, прежде всего, чужеземку и иноверку, с большим трудом согласившуюся принять православие, а также одевавшуюся в непривычные для русских людей наряды. Пока она была жива, на нее смотрели неодобрительно, иной раз из толпы доносились нелестные выкрики, но шведская принцесса умела держать себя с таким достоинством, что все видевшие ее невольно проникались почтением.

— Сочувствую твоему горю, государь, — прогудел басом входящий Филарет.

— Благодарю, Владыко, — отозвался я, обводя глазами многочисленную свиту русского патриарха.

Помимо священников и монахов у главы русской церкви есть приказ, ведающий всеми хозяйственными делами, свои дьяки, стольники и даже стрелецкий полк. Одеты в черные кафтаны и скуфьи вместо шапок, но видно, что миряне. Эдакие «гвардейцы кардинала» на среднерусской возвышенности! Правда, ссор у них с моими «мушкетерами» не случается, во всяком случае, пока.

— Вижу смутно у тебя на душе, сын мой.

— Я справлюсь.

— С божьей помощью, постом и молитвой от чего же не справиться, — кивнул Филарет.

— Я к детям пойду. А ты уж проследи, чтобы все как надо сделали…

— Как пожелаешь, государь. Только вот…

— Что?

— Потолковать бы надо. Новости есть из Туретчины.

— Срочные?

— Неотложные.

— Хорошо, — кивнул я, сделав патриарху знак идти за мной.

Тот, не чинясь, последовал за мной, оставив свиту перед покоями царицы.

— Говори! — велел я, как только мы остались одни.

— Султан Осман II c большим войском занял Дунайские княжества. Не сегодня так завтра они сразятся с ляхами.

— Это не новость.

— А ведомо ли тебе, государь, что будут делать, когда побьют Гонсевского?