Азовское сидение. Героическая оборона Азова в 1637-1642 г

В Москве досмотрели, что вызревает нечто нехорошее, и 22 марта 1667 года отослали на Дон грамоту, что в городках Паншине и Качалине собираются казаки, человек с 2000, и хотят на Волгу идти воровать, а Войско пусть пошлет туда атамана, есаула и с ними казаков добрых, сколько пригоже, чтоб эти шайки «от всякого дурна и воровства… унять».

Но в Войске промедлили, а может, и испугались связываться с атаманом собравшихся искателей зипуна. Так началось движение Степана Разина, потрясшее всю Россию и покачнувшее Дон. К азовской эпопее оно прямого отношения не имеет, и мы о нем подробно писать не будем. А вот последствия его для Дона большое значение имели, и мы о них напишем.

Поход на Волгу и на Каспийское (Хвалынское) море затянулся на несколько лет, но поживились казаки и приставший к ним сброд, как никогда. Голландец Ян Стрейсс, видевший этих казаков в Астрахани, описывал их так: «… простые казаки были одеты, как короли, в шелк, бархат и другие одежды, затканные золотом. Некоторые носили на шапках короны из жемчуга и драгоценных камней, и Стеньку нельзя было бы отличить от остальных, ежели бы он не выделялся по чести, которую ему оказывали, когда все во время беседы с ним становились на колени и склонялись головою до земли, называя его не иначе, как батька или отец, и, конечно, он был отцом этих безбожных детей. Я его несколько раз видел в городе и на струге. Это был высокий и степенный мужчина, крепкого сложения, с высокомерным прямым лицом. Он держался скромно, с большой строгостью».

Вернувшись на Дон с добычей, Разин произвел там форменный переворот. Зачитали потом ему перед смертью: «А во 178 (1670) году ты ж, вор Стенька Разин, с товарищи, забыв страх божий, отступя от святые соборные и апостольские церкви, будучи на Дону, и говорил про спасителя нашего Иисуса Христа всякие хульные слова и на Дону церквей божиих ставить и никакого пения петь не велел, и священников с Дону сбил, и велел венчаться около вербы. Да ты ж, вор, забыв великого государя милостивую пощаду, как тебе и товарищем твоим место смерти живот дан, и изменил ему, великому государю, и всему московскому государству, пошел на Волгу для своего воровства и старых донских казаков, самых добрых людей переграбил, и многих побил до смерти и в воду посажал, да и жильца Герасима Овдокимова, который послан был на Дон с его, великого государя, милостивою грамотою к атаману к Корнею Яковлеву и к казакам, убил же и в воду посадил; да и воеводу, который был на Дону, Ивана Хвостова бил и изувечил, и ограбил, и он от тех побой умер».

Атамана Корнилу Яковлева спасло то, что Степану Разину он доводился крестным отцом, а Дон от междоусобной резни уберегся тем, что Разину здесь вскоре стало тесно, да и говорили с ним, не склоняя голов и не становясь на колени, и отправился он опять на Волгу. И на Дону сразу стало легче и чище, ибо с Разиным ушли все недавно пришлые, злые и голодные.

Разин со своими людьми и приставшими к нему толпищами сирых и убогих захватил все нижнее течение Волги и поднялся до Симбирска (в будущем — родины В. И. Ленина). Но под Симбирском Барятинский с Милославским его разбили, и он, раненый, бежал на Дон, в Кагальницкий городок.

Дон снова вздрогнул и на зиму примолк. Азовский ага открыто обвинял донскую верхушку в потворстве Степану Разину, говорил русскому посланнику Петру Быкову, бывшему в Азове с грамотой, что старшина Родион Осипов и атаман Корнила Яковлев «первые великому государю изменники, и его, вора, изменника Стеньку Разина, отпускали на воровство они. А как де его, вора. Великого государя ратные люди под Симбирском побили, и он де, видя свое бессилие, побежал на Дон, в Кагальник, и из Кагальника де в Черкасской к атаману к Корниле Яковлеву и, напився пьян, валялся в шубе соболье, а их де, Корнила и Родиона, в то время дарил, Корнилу дал шубу рысью, а Родиону котел серебреной, и они де, подчивав его, вора, отпустили из Черкасского в Кагальник на своей лошади; а если б де они государю были верные слуги, и они б его, вора, в то время у себя задержали и к великому государю о том писали, и его, вора, к Москве послали».

Ясно, что донская верхушка в смутное для Дона время служила «и нашим и вашим». Пока Разин в силе был, о Москве на Дону словно забывали. Ни единой весточки не слали. Будущий атаман и покоритель Азова Фрол Минаев открыто с Разиным на Волгу уходил. Другие поосмотрительнее были, а когда Разин с Дону ушел, и вовсе осмелели. Разин еще на Волге промышлял, а с Дона уже послали в Москву станицу, как ни в чем не бывало, жалования просить. Станицу эту повязали русские и отправили в Архангельск. Потом, когда Разин уже в Кагальницком городке скрывался, поехал в Москву сам Родион Осипович Калуженин «бить челом ему, великому государю, Донского Войска от всех старшин в винах своих, что Донского Войска многие люди пристали к воровству вора и изменника Стеньки Разина и многое кровопролитие учинили».