Б-1, Б-2, Б-3

Я встал с дивана, заварил пачку «Роллтона» и уставился в окно. До пяти оставалась ещё уйма времени. Чем дольше живёшь, тем больше времени проводишь не составляя планы, а предаваясь воспоминаниям. Из моего окна виднелась половина церкви. Когда я заезжал в эту квартиру, церковь была видна целиком, и я порадовался, что хоть первый этаж, а есть какой-никакой вид из окна. Я не то чтобы истинный христианин, но крещёный и ношу на шее не самый маленький серебряный крест. Дом стоял высоко, окна первого этажа возвышались над тротуаром метра на три – ниже подо мной в полуподвале находился какой-то то ли офис то ли склад. Но через два года на свободные прогалины налетели бульдозеры и сваебойки, грузовики привезли бетонные плиты и нерусских строителей, и между мной и церковью начал расти дом. Половину храма уже скрывала красная кирпичная стена с плакатом «Продам долевое». Судя по скорости строительства, любоваться золочёной луковкой мне оставалось ещё месяца три – четыре. Я смотрел на храм, и до меня доносился колокольный звон, перебиваемый шумом стройки и рёвом двигателя подъехавшего мусоровоза. Какофония звуков большого города. Винегрет из тел, желаний, чувств, домов, собак, крыс, интересов, светофоров и машин. Как в этом месиве можно понять и разобраться – кто тебе дорог и близок по духу, если взамен церкви появляется плакат «Продам долевое»? Как найти того, кому можно доверять? С кем можно хотя бы просто выпить и поговорить, если даже родной отец брал по рублю за то, что подвозил меня на своей машине до института? Чем больше людей вокруг, тем сложнее выбор. Вот, я сейчас убиваю время и жду, когда можно будет вернуть чужой телефон чужому человеку. И времени свободного – вагон, и можно пол помыть, и грушу побить, и почитать, но я просто лежу на диване или смотрю в окно и зачем-то вспоминаю Р-7. Мою несбывшуюся надежду на счастье.

* * *

«Наконец-то! Я думала, ты так и не осмелишься это сказать! Какой же ты у меня скромный! У меня начинается отпуск через неделю. Я обязательно приеду и примерю твоё полотенце!»

Хорошо, что я сидел! Умывшись холодной водой, я причесал мысли и начал задавать более конкретные вопросы, а она стала отвечать на них более обстоятельно. И чем больше я про неё узнавал, тем больше недоумевал: на кой я ей сплющился? На вопрос – на чём она сюда поедет? – она написала, что у неё внедорожник «Лексус». На вопрос – а кем же она тогда работает? На заводе что – зарплаты выросли? – последовал ответ: работает заведующим юридическим отделом металлургического гиганта. Я набил в «Яндексе» этот завод, почитал, закрыл и почувствовал, что я чего-то не понимаю. Пока я размышлял о коварстве женской натуры и вспоминал о своём горьком опыте с Б-4 и Н-1, она скинула несколько своих фото с пояснениями: это я в Праге, это – в Мадриде, это – в Венеции. Отпуск я обычно провожу в Европе. Это мой дом. Это моя коллекция старинных часов с кукушками. Одних к сожалению нет, отправила на реставрацию в Германию. Это моя машина. Это машина дочери. Это я в бане. Сфотала себя через зеркало. Специально для тебя. Сколько лет ты бы мне дал?

С последнего фото на меня смотрели две такие дыньки, еле сдерживаемые каким-то мизерным прозрачным лифчиком, который она носила классе в седьмом, что я весь обратился в член. Ниже дынек шла точёная фигура гимнастки в стрингах, а выше – опять какое-то восковое неживое лицо.

Я честно написал, что при таких данных она одним движением руки получит любого мужика на выбор, поэтому не совсем понимаю, зачем ей ехать полтысячи вёрст к небогатому немолодому дядьке со скверным характером, у которого даже машины нет. А лет ей, судя по фото, двадцать пять, но, зная, что дочери уже двадцать, думаю, что все двадцать восемь. После некоторого молчания мне прилетел ответ: «Зачем мне мужик с деньгами, если денег у меня самой достаточно? Мне нужен настоящий мужик, а не деньги. У меня всё в жизни было. Не было только настоящего мужика. Хочу в крепкие мозолистые руки! Как увидела твою ухмылку – сразу поняла, чего мне в жизни не хватало. Я тебе скинула своё фото без одежды. Пожалуйста, скинь и ты – своё».