Б-1, Б-2, Б-3

Тут меня окончательно заклинило. Я думал день, после чего пошёл в магазин и купил в кредит дорогущий «Кэнон» 5Д. На тот момент у меня был старенький суперзум «Коника-Минольта», которого мне хватало по самые уши. Но вдруг ко мне действительно приедет красавица – миллионерша? И чем мне её удивить? Постельные утехи, как показала практика, приедаются и становятся обыденностью уже через месяц. Своего зоопарка у меня нет. Равно как самолёта с яхтой. Должно же быть у меня что-то, что приподнимало бы меня над всем, что она когда-то видела. Над теми, кто её фотографировал, танцевал и ужинал до меня. Планка оказалась задрана до небес! Я должен быть хоть в чём-то, но лучше! Тем более, что фотография – одно из моих любимых увлечений с детства, и на хорошие зеркалки я давно поглядывал и облизывался, да не находилось повода купить. Те портреты и пейзажи, что она мне кидала, никуда не годились. Фото Златы Праги на мыльницу – это такое же кощунство, как почтовая марка с картиной Сурикова «Утро стрелецкой казни». То же с её портретами: такие сиськи – а резкости нет! Поэтому я заплатил в магазине пятьдесят процентов заоблачной цены наличными, а остальное взял на два года в кредит. В тот же день сфотографировался через зеркало. В шортах и футболке. Я и так-то фото с собой – любимым терпеть не могу, а уж видеть себя голого со стороны – увольте! Отправил ей, извинился за переизбыток одежды и получил ответ: «Я залезу тебе под майку сразу в коридоре, ещё не заходя в комнату. Обожаю, когда у мужика такие бицепцы!» Да, гон делал своё дело: глядя вечером по цифровому плееру Куросаву или Феллини, я по два часа без перерыва махал гантелями, попивая зелёный чай, потея и проклиная дни, потраченные на последний запой.

* * *

В четыре я вышел из дома и поехал к памятнику Матросову. Плавились остатки прошлогоднего асфальта, дымились остовы автомобилей, очереди толстожопых гипертоников и прединфарктников выстроились перед аптеками и регистратурами. Скорая работала на пределе, лёгкое пиво в магазинах расхватывалось, не успевая охлаждаться в холодильниках, настроенных на максимальный дубак. Чёрные тучи выбрались из нор и вновь с утробным урчанием наползали на сибирский Иершалаим.

Б-52 сидела около памятника на скамеечке. Она была одета в лёгкое белое свободное платье до колен. Глаза прятались за тёмными очками «а-ля стрекоза». Разлетевшаяся копна рыжих волос полностью закрывала спину. На фоне белой ткани её густющая грива казалась сделанной из горящих углей.

Я буркнул что-то приветственное, отдал ей телефон и сел рядом. Она взяла свой потёртый «Самсунг» и стала задумчиво крутить его, зажав между большим и указательным пальцами. Через пару минут я понял, что пауза затянулась не спроста и посмотрел на неё. Из-под очков текли показательные слёзы.

– Да, Матросова мне тоже жаль! Классный был парень! – небрежно произнёс я, стараясь не лезть лишний раз в чужую душу, дабы не напачкать там, да и самому не испачкаться, а сам подумал, что «Чмо из чата» с первого по третий номер нынче, видимо, сорвались с крючка. Интересно, во сколько у неё встреча с номером пять?

Она молча просмотрела список пропущенных звонков, осушила реки на щеках и вдруг гнусаво спросила:

– Куда ты меня нынче поведёшь?