Б. Л. Пастернак Лирика. Избранное. Анализ текста. Литературная критика. Сочинения.

Гроза, как жрец, сожгла сирень
И дымом жертвенным застлала
Глаза и тучи, расправляй
Губами вывих муравья.

Звон ведер сшиблен набекрень.

О, что за жадность: неба мало?
B канаве бьется сто сердец.
Гроза сожгла сирень, как жрец.

B эмали – луг. Его лазурь,

Когда бы зябли, – соскоблили.
Но даже зяблик не спешит
Стряхнуть алмазный хмель с души.

У кадок пьют еще грозу

Из сладких шапок изобилья,
И клевер бурен и багров
В бордовых брызгах маляров.

К малине липнут комары.

Однако хобот малярийный,
Как раз сюда вот, изувер,
Где роскошь лета розовей?

Сквозь блузу заронить нарыв

И сняться красной балериной?
Всадить стрекало озорства,
Где кровь, как мокрая листва?

О, верь игре моей, и верь

Гремящей вслед тебе мигрени!
Так гневу дня судьба гореть
Дичком в черешенной коре.

Поверила? Теперь, теперь

Приблизь лицо, и в озареньи
Святого лета твоего
Раздую я в пожар его!

Я от тебя не утаю:

Ты прячешь губы в снег жасмина,
Я чую на моих тот снег,
Он тает на моих во сне.

Куда мне радость деть мою?

В стихи, в графленую осьмину?
У них растрескались уста
От ядов писчего листа.

Они с алфавитом в борьбе,

Горят румянцем на тебе.

Про эти стихи

На тротуарах истолку
С стеклом и солнцем пополам,
Зимой открою потолоку
И дам читать сырым углам.

Задекламирует чердак

С поклоном рамам и зиме.
К карнизам прянет чехарда
Чудачеств, бедствий и замет.

Буран не месяц будет месть,

Концы, начала заметет.
Внезапно вспомню: солнце есть;
Увижу: свет давно не тот.

Галчонком глянет Рождество,

И разгулявшийся денек
Откроет много из того,
Что мне и милой невдомек.

В кашне, ладонью заслонясь,

Сквозь фортку крикну детворе:

Какое, милые, у нас

Тысячелетье на дворе?

Кто тропку к двери проторил,

К дыре, засыпанной крупой,
Пока я с Байроном курил,
Пока я пил с Эдгаром По?

Пока в Дарьял, как к другу, вхож,

Как в ад, в цейхгауз и в арсенал,
Я жизнь, как Лермонтова дрожь,
Как губы, в вермут окунал.

Тоска

Для этой книги на эпиграф
Пустыни сипли,
Ревели львы и к зорям тигров
Тянулся Киплинг.

Зиял, иссякнув, страшный кладезь

Тоски отверстой,
Качались, ляская и гладясь
Иззябшей шерстью.

Теперь качаться продолжая

В стихах вне ранга,
Бредут в туман росой лужаек
И снятся Гангу.

Рассвет холодною ехидной

Вползает в ямы,
И в джунглях сырость панихиды
И фимиама.

Мein Libchen, was willst du noch mehr? [1]