Б/У или любовь сумасшедших

Ирина увидела черное улыбающееся лицо Джо-Энн, смугло-желтое Кейт и ухоженное, сильное, великолепной лепки — Симоны. Дальше тоже знакомое: комната-камера с круглым белым столом, этажеркой, койкой, — ее белая комната.

Потом жидкая толпа демонстрантов возле узорных ворот, транспаранты. Успела прочитать один: «США — самые жестокие террористы».

Торопливая дикторская речь комментировала: «Здесь проводятся психиатрические эксперименты и принудительное лечение».

Важные и, видимо, знаменитые психиатры вещали бесстрастно. Одна из них сообщила, что в заведении нарушаются основные права человека.

Потом появилась рыбья физиономия того, кто в первый день угощал ее кофе, принимая на работу, — хозяина.

Он бесстрастно поведал чистую правду: «У них не лимитированы прогулки, огромная территория».

Адвокатесса пылко прервала его: «Они содержатся в очень плохих условиях, и над ними делают психиатрические эксперименты».

Показала фотографии Джо-Энн, Кейт и Симоны двухлетней давности: до заведения. Ирина даже привстала, чтобы разглядеть лучше, так отличались эти цветущие, сияющие, элегантные женщины от нынешних — увядших, апатичных и молчаливых, постаревших лет на десять.

Старички на террасе белого игрушечного домика рассказывали в камеру, какой замечательной, чудной и нежной была Джо-Энн.

Фотография Джо-Энн: стройная, длинноногая, в кожаных черных брюках, прическа а-ля Анжела Дэвис. Пошла хроника. Демонстрация 1966 года против войны во Вьетнаме, Мартин Лютер Кинг. Какая-то река, вытаскивают трупы.

— Но она была непричастна к этому убийству, — сказала изможденная мать Джо-Энн и еще что-то неразборчиво, Ирина не поняла. — Она работала по специальной программе для черных. Она принимала участие в движении Мартина Лютера Кинга.

Снова хроника: жуткий район какого-то города, черные проститутки, наркоманы.

Диктор: «Она разыскивалась Фи-би-ай. Была связана с «Черными пантерами». Против них был Ку-клукс-клан…»

Рыбья морда зачитывает характеристику на Джо-Энн.

Адвокатесса: «В сверхсекретной федеральной лечебнице проводятся эксперименты. Моя подзащитная сообщила мне, что просыпается оттого, что с ней что-то делают. С другими тоже».

«Бигуди! — вспомнила Ирина. — Ведь я несколько раз просыпалась оттого, что мне мешали бигуди, которых не было. А наутро ничего не помнила, только ощущение бигуди и бесконечной усталости…»

А на экране шли кадры высадки американцев в Гайяне.

Кейт, молодая, с высокими нежными скулами, мастерски накрашенным крупным ртом, в блузке цвета хаки, дает интервью.

— Они убивали всех: мужчин, женщин и детей. Я пуэрториканка и участвовала в пуэрториканском движении «We shall overcome». В Вашингтоне есть такие районы, где живут люди, у которых нет имени. Не только ничего нет, но даже имени.

И снова кадры хроники, теперь уже студенческие волнения в кампусах.

«Девять тысяч студентов», — сообщила диктор.

А с экрана смотрела широко расставленными светлыми глазами молодая Симона. Фотографии. Вот она с детьми, вот, щурясь от солнца, смеется. Волосы цвета меда.

Диктор: «Она принимала участие в движении против войны во Вьетнаме, за права человека. Была связана с «Красными бригадами», арестована по подозрению в шпионаже итальянской полицией. В тюрьме у нее забрали итальянский паспорт и выслали в США, где она приняла участие в конгрессе «Черных пантер».

Шли кадры конгресса, где все участники были одеты под Че Гевару, потом демонстрация перед министерством юстиции, плакаты в защиту Симоны, Джо-Энн и Кейт.

Ирина вдруг поняла: все, о чем здесь говорилось, — правда. И трупы в реке, и дети, прижавшиеся к Симоне, и ее поддельный паспорт, и связь с «Красными бригадами», и убийство в Гайяне, и школа в Бруклине, которую организовали Джо-Энн и Кейт для тех, у кого нет даже имени, и то, что Джо-Энн была нежной и веселой, а Кейт — красавицей, — все правда. И в этой правде таится величайшая ловушка для сильных и страстных натур. Но самая страшная правда в том, что у нее тоже уже нет имени и она — пациентка этого «заведения», над которой по ночам делают эксперименты.

Телек уже показывал какого-то веселого идиота, руководящего игрой, где вслепую нужно было угадать выигрыши: зубная щетка или «лендровер». Смущенному пареньку в клетчатой рубашке досталась зубная щетка, и он, счастливый, будто выиграл «лендровер», под аплодисменты других участников вернулся на место.

«В конце концов для этих людей разница между «Лендровером» и зубной щеткой не так уж велика», — подумала Ирина, засыпая.

Ночью ей приснился тот тягостный сон: снова на носилках уносили Раскурова санитары, она наклонялась над ним, а он просил: «Поцелуй меня». Она целовала, и тогда он злобно сообщил: «Я знаю, это у вас называется «погасить человека». Именно так вы это делаете».

А потом во сне она вдруг вспомнила формулу переброса времени «от прошлого к будущему», по которой меняла программу на дискетах. Формула возникла перед ней на белой стене и Ленин голос сказал:

«Это клетки дорсального шва, то есть трансформации нет. Об этом свидетельствуют и пики в стволе мозга».