Б/У или любовь сумасшедших

— Какая встреча! Саня, ты ли это? С приездом.

— Салют.

Ударили ладонью о ладонь в лучших традициях «голливудских менов».

— Как живешь? Вот ведь, чем черт не шутит, зашел на лан-чевку и… Не виделись сто лет! Можно к вам?

— Ты займи пока столик, мы вот тут посидим немного, и я готов к воспоминаниям, хоть до утра.

Пришматненный, кивнув ей на прощанье гардемаринским наклоном головы, отчалил к свободному столу, а Саша, не испытав, по-видимому, бурных чувств, сказал деловито:

— Вам что надо? Вам надо определить пространство, в которое вы выходите или которое пересекает вас. Но вы вот что скажите: как долго он находился в состоянии клинической смерти?

— Около четырех-пяти часов.

— Интересно… Как жаль, что мы не можем быть вместе… как жаль… но никому не дано сделать бывшее небывшим. Я отработаю для вас программу, но прийти в спецкорпус вы сможете два, от силы три раза ночью. У них есть ночные сеансы. Я скажу когда, а до этого поглядим вместе порнуху, придется вам потерпеть мое присутствие… Извините, что не смогу вас проводить. Видите, дружок мятежной юности возник. Когда я был молод и ходил в плаще, подбитом синим шелком, помните Митеньку Бальзаминова? Белые ночи, пухлогубые подруги…

— Вы правда составите программу?

— Правда, моя милая, несчастливая, любимая женщина. Правда. И денег дам вам на эту экскурсию в Юнайтед Стэйтс, я ведь знаю, что у вас на книжке две тысячи и двести — компенсация. Когда люди сидят вместе среди такого множества приборов — секретов нет.

— Мне не надо… Я еще не решила.

— Я решил. Отдадите, когда прославитесь. Не обманете меня, возьмете в соавторы?

Почудилась издевка. Встала.

— До завтра.

— До завтра, когда я вручу вам небольшой пакет. В нем будут лежать… сколько? Пять, десять тысяч?

— Вы что, сошли с ума?

— Наверное.

«Изгнание из рая, — думала она, идя меж столами, — изгнание из рая. Но где я видела это худое лицо, этот остановившийся взгляд?»

Мужчина за столиком у двери нежно ворковал со своей шикарной спутницей. Глянул равнодушно: просто движущийся предмет.

— Ирина… — Саша задержал руки на ее плечах, подав шубу. — Самым правильным и естественным было бы встретиться нам сегодня вечером и не расставаться до… утра. Но этот город он… он для распутства, для всеобъемлющего б…ства, и я человек пропащий, а вот и наши!

— Как ты посмел, тварь, меня не предупредить, что будет облава! — заорала, хлопнув входной дверью, раскрашенная дева рая в песцовой шубе до пят.

Вопль относился к сидящему в кресле под фальшивым бронзовым бра капитану милиции.

— Да тише ты, — капитан вскочил, загородил ее мощными плечами, — я же не знал.

— Я вижу, в злачных местах милиционера покупают как швейцара.

— А он и есть швейцар-вышибала по совместительству, — спокойно подтвердил Саша.

Он вышел за нею в промозглый холод улицы.

— Идите, а то простудитесь.

— Неохота. Ох как неохота. Вы сейчас куда?

— На Черную речку.

— Телефон?

Она назвала телефон.

— А вдруг случится чудо и этот день будет незабываемым?

— Идите. Ваш друг вас ждет.

— Да на х… он мне нужен!

Только сейчас она поняла, как сильно он пьян.

* * *

Чтоб не путать даму, предложил встретиться в центре. Ну, скажем, на Невском, возле нового, недавно открытого валютного ресторана.

— Зачем же «возле»? — сказала она насмешливо. — Давайте внутри. Кофе, пирожное — я угощаю. У меня там знакомый официант есть, берет по курсу.

— Смею предположить, что у вас там все официанты знакомые и швейцар тоже.

— Вот и договорились. Жду в тринадцать ноль-ноль.

«В конце концов, пусть покуражится в знакомой обстановке. Чем увереннее будет себя чувствовать, тем наглее разговаривать. И, значит, больше расколется».

Герман Васильевич побрился в туалете, парируя шуточки забегающих по нужде коллег. Парировал удачно, потому что настроение было отличное: утренний звонок Харитона означал, что начальство решило «двинуть» его. Ведь не дурак же он, чтобы поверить в порыв благодетельствования у Харитона. Нет, не дурак. Всеми фибрами ощущал, что положение его сейчас здесь, в этом доме, было самым привлекательным и обещало стать еще интереснее.

«Черт! Не с кем не то чтобы радостью поделиться, делиться ни с кем нельзя. А вот разделить как следует… со студенточками этими из театрального, приятельницами Почасовика… зря отказался телефончик его тайного убежища взять. Бедный Почасовик, сам виноват, сам и эпитимью наложил».

— Давайте все сначала. Ваш муж выехал с хутора примерно в двадцать часов. В этот день он пил?

— Совсем немного.

— А обычно много?

— Нормально.

— Я не знаю, что значит для вас нормально.

— Обычно полстакана виски на ночь и немного днем.

— Вы тоже полстакана на ночь?

— Я тоже.

— Пур ля мур?

— Пур ля мур.

— Ему никто не звонил? Он звонил кому-нибудь? Ведь на хуторе есть телефон.

— Обычные звонки. Мама звонила, друзья.

— Какие друзья?

— Ну я не помню. Что-то связанное с ремонтом машины, что-то с кассетами.

— Вы мне вот что скажите, — задумчиво, нараспев произнес Герман Васильевич, — на какие средства так шикарно живете… жили…

— Разве шикарно?

— Ну а как же? Пьете вы виски, курите «Мальборо», одеты не из ДЛТ. На это все нужны большие деньги.