Б/У или любовь сумасшедших

— God bless уоу[32], — сказал он и обнял ее с такой страстью отчаяния, что она медленно, словно растекаясь, стала опускаться вниз.

Он усадил ее в кресло.

Первый раз в жизни она, кажется, потеряла сознание.

Когда открыла глаза — увидела дворик, залитый солнцем, кадки с розами. Над лучшим в Америке пирожным вились пчелы, самые алчные безнадежно увязли в сбитых сливках.

До вечера она пролежала в постели, ожидая звука шагов в соседней комнате, или телефонного звонка. Тишина. Реклама отеля говорила чистую правду, обещая полный покой. Ирина ждала птицу, как знак надежды. Птица не прилетала. Никогда еще одиночество не было таким беспросветным.

В восемь вечера она собрала в сумку вещи, прошла мимо менеджера за стойкой. Он вежливо ответил на ее «бай-бай». На стоянке стоял ее серебристый «понтиак». Она знала, что он будет стоять, и не удивилась. Нормально. В этой стране без машины как без рук или, вернее, без ног.

Она медленно ехала по пустынным улицам датской столицы Америки. Миновала последний белый дом с черными балками. Поля. Дорога мягко опускалась в долину и плавно поднималась вверх. Появился щит, предупреждающий, что до сто первой осталось три четверти мили.

Ирина прибавила газ; резко затормозила у выезда на хай-вэй. Видимость была неважная: влево дорога уходила вниз. Ирина резко рванула и выскочила на сто первую. Поднимаясь на пологий холм, глянула в зеркало заднего вида, налаживая зеркало «под себя», и увидела: над холмом появился желтый «Лендровер» с сигналом поворота вправо к Сольвенгу. И тотчас его закрыл огромный сверкающий трейлер, поднимающийся вслед за ней из лощины на следующий холм.

«Поздно. И ты прав. Я поняла, наконец, твою фразу: «Никто не может сделать бывшее небывшим». Для этого понадобилось девять часов отчаяния. Я вернусь в голубую «Летнюю землю» и докажу тебе обратное, если… если застану тебя там. А если нет — мы наверняка встретимся, потому что действительно никто и ничто не может сделать бывшее небывшим».

В эту ночь она остановилась на ночлег в каком-то крошечном мотеле на перекрестке сто пятьдесят шестой и пятой. Утром нужно было выбрать дорогу на восток в Раллей. Туда, где живут люди, знающие Джерри, и он может найти ее, если он действительно тот, кто Никогда Не Врет. Она готова соответствовать. Засыпая, она подумала нелепое: это страна, в которой энергетический уровень здорово повышается.

Ночью ей приснился «тот» сон. Кольчеца уносили на носилках санитары «скорой», она наклонилась, чтобы поправить одеяло, подоткнуть, а он тихо попросил: «Гаси! Гаси же меня скорее!»

Она проснулась в ужасе. Она была уверена, что последние слова: «Гаси же скорее», — она слышала сквозь сон наяву. Их сказал мужской голос по-русски в коридоре-балконе за дверью. «Без него я сойду с ума. От тоски и от страха».

* * *

Теперь она ехала на восток, в неведомый ей Разлей. Штат Северная Каролина. После ночлега в жалком мотеле, когда в полусне-полуяви слышала русскую речь за дверью, — была уверена: Глеб Владимирович напал на ее след. Он сказал: «Мне эта баба нужна во что бы то ни стало». Зачем? Она ведь не резидент, владеющий тайнами разведки, не знаменитая диссидентка. Да и времена уже не те, чтоб охотиться на диссидентов. Они теперь приезжают как почетные гости, выступают по телевизору. И все же… «мне эта баба нужна во что бы то ни стало».

Леня… Но прошло столько лет, и, если бы они захотели с ней поговорить, они бы поговорили. Но они ограничились обыском и тем, что ей как бы невзначай не продлили пропуск в спецкорпус. Она напомнила — не услышали. Значит, дело не в Лене, не в наркомании Саши, а все-таки в их совместной работе, в той программе «прошлое — будущее», «будущее — прошлое», а может, в той Сашиной «работе», где она не разобралась до конца? Зачем ему люди-автоматы? Ведь не собирался же он править миром или, на худой конец, страной с помощью этих управляемых убийц?

Она поглядывала в зеркало заднего вида, но «подозрительные» машины обгоняли ее. И все же она решила останавливаться на ночлег в шикарных отелях, а не в захудалых «Привалах». Карточки работали. Она заправляла по одной из них своего серебристого друга «понтиака», а по другой даже снова отважилась получить наличность в автомате на улице. Подсмотрела, как это делает Марьяна. Полученную сумму подложила тогда незаметно в бритвенный футляр Марьяниного мужа, — деньги «за постой».

Итак, она двигалась на восток. Не торопясь. Подгадывая ночлег до наступления темноты.

В Аризоне выбрала отель «Хилтон» — терракотовый в колониальном стиле. Там не было никаких проблем, а, наоборот, были грязевые ванны, которые делали ее кожу нежной, мышцы и суставы — подвижными, а сон — младенчески долгим и глубоким.